— Да, всем не верится. И точно так же ни в кого не верят. Они просто идут и делают, что-то меняют, и у многих получается.

— И у многих не получается.

— Тоже верно, но если не попробуешь, точно не получится.

— …

— Ты боишься!

— Чего боюсь?

— Ответственности. Боишься, что ошибёшься. Боишься, что накажут.

— Ну, да. И это нормально, как мне кажется.

— Да, нормально. Для всех нас, для них, но, может, в этом и причина?

— Для них?

— Для прохожих. Посмотри в их глаза. Что ты в них видишь? Подумай, я не буду отвлекать.

Обычные глаза. Что я в них увижу? Потерянные, озадаченные, замученные. Уставшие. Запуганные. Да. Да, они тоже боятся. Многие прячут это, но большинство тоже боится. Боится ошибиться. Боится, что их поднимут на смех, что их опозорят, что их подставят. Просто толпа голодных зомби, запуганных голодом, но это не тот голод, что можно заглушить пищей. Это моральный голод. Голод, который чувствует духовно нищий.

Наверно, мне стоит забыть это всё как страшный сон и просто жить. Вполне возможно, что моя роль на этом закончена.

***

Я снова здесь, во сне. Снова в этом черном, мрачном замке. В своей темнице разума. Наверное, это и есть моё я. Замкнутое, темное, одинокое я. Мне определённо нравится это место. Красота этого места, его тишина, его величие. Но мне так и не удаётся полностью контролировать это место, попадать сюда, когда захочешь. В основном я просто проваливаюсь в беспробудный сон, полностью бессознательный, полностью неконтролируемый. Но сейчас я здесь, я всё контролирую, и это может значить только одно: она тоже здесь и тоже всё контролирует.

— Да, я тоже здесь.

— Надеюсь, для того чтобы сказать, что всё кончено.

— Так просто всё не закончить. Тебе стоило бы это понять. Вполне возможно, ситуация будет периодически требовать твоего вмешательства.

— Ну да. Можно было догадаться.

— Но на данном этапе мы близки к завершению. Тебе нужно сделать еще одно дело, после которого твоё вмешательство какое-то время не потребуется.

— Очередной монстр?

— Один священнослужитель. Ранее он был не особо влиятелен, но сейчас, воспользовавшись ситуацией, решил взять всё в свои руки. Из-за него всё, что мы делали, может пойти под откос. Планы у него, как говорится, наполеоновские. Он один из глав преступных группировок по всему миру. Гигантского преступного синдиката.

— Хорошо спрятался, прямо под Богом.

— Отмывание денег, торговля людьми и наркотиками и много чего еще. Многое из списка его грешков будет очень сложно доказать. Почти всё делается через десятые руки. Он очень осторожен. Действовать нужно будет быстро и сразу, как мы закончим разговор. Это одна из его церквей, на территории которой находится «благотворительно-образовательное общество», что-то типа детского церковного лагеря. Сейчас он там.

— Окей.

— Подожди. В этот раз нужно сделать всё правильно. Сначала тебе нужно попасть в эту пристройку при церкви. Там ты найдёшь душевые, в которых он насиловал детей из лагеря под хоровое пение остальных.

— Что?..

— Там ты убьешь всех уборщиков, детей там не будет, к тому времени их уведут. Нужно будет сделать это быстро и, как ни печально, но и кроваво. Расследуя эти убийства, полиция наткнётся на ДНК — доказательства его преступлений, мы об этом позаботимся. Дальше ты проникнешь в подвал церкви, устраняя всех на своём пути, это важно. Все, включая охрану, в курсе того, кто это и что он делает. Он будет спать. Ты убьёшь его и уничтожишь потайную дверь в полу. За этой дверью он хранит золото и деньги во всех валютах, также там есть и наркотики. После этого ты выходишь, устраняешь охрану и уходишь. Устранить важно всю охрану, чтобы им никак не удалось ничего скрыть. У них имеются на этот счет инструкции и множество подкупленных полицейских. Об остальном мы позаботимся.

— Воу. Я просто в…

— Не время удивляться, сейчас время действовать. Ты понимаешь?

— Да. Да.

— Всё помнишь?

— Да.

— Повтори.

— В пристройке душ. Убрать уборщиков. Потом подвал, убрать его, разнести потайную дверь. Убрать всю охрану.

— Вперёд. Проснись.

— Нет, под…

***

Она буквально выкидывает меня из моего же сна. Это отвратительно, и сейчас надо снова идти. Это тоже отвратительно! Я уже пару дней обхожу этот сгусток мегатехнологий. Он пугает меня, или не он, а то, что он делает со мной. То, кем я становлюсь. Времени мало, надо собраться с мыслями и действовать.

Я всё больше и больше привыкаю к этому… как это называть? Костюму? Почему я называю это костюмом? Прикасаешься — вроде всё так же больно, но уже безразлично. Хм… Чем сегодня будем убивать? Серп? Да, мне нравится серп, а потом будет молот. Отсылочка такая. Пусть гадают, как будто это что-то значит.

— Ты становишься всё более и более жестоким человеком.

— Пошёл ты, или пошла, ай, неважно.

— Ты злишься на меня из-за своих действий? Или это гормоны? Или ещё что-то? В чем проблема? Я не вижу причины.

— Ты это я? Так?

— Да.

— Тогда я злюсь на себя, а значит, всё в норме.

— Эй, я хочу помочь, не вечно же мне молчать. Ты убегаешь от себя. Это навряд ли хорошо кончится.

— Всё это и не может хорошо кончиться. Слушай. Хочешь помочь, не мешай, не сейчас.

Так. Местность. Нужно сосредоточиться на местности. Ага. Да. Оно. М-м-м… Что там она говорила? Почему я не могу собраться с мыслями?

— Пристройка. Уборщики. Ты что сегодня как Машка-потеряшка?

— Окей. Пристройка. Подскажешь, если что не так.

— Да не вопрос, я могу и самостоятельно всё устроить.

— Нет. Я… Я смогу.

— А здесь немало охраны. Как бы их искать не пришлось.

— Да-а-а. Надеюсь, нас не заметят.

— Думаю, главное — пробраться внутрь. Сделать всё основное, а потом пусть охрана сама сбегается. Сигнализацию включим, например.

— Да. Да. Точно. Я иду. Хотя зачем идти, точнее парить — неважно. Я просто телепортируюсь поближе.

— Мозг включается?

— Как он может включаться, если сейчас его у нас нет?

— Ну, спросишь у богов, как это работает.

А вот и они, уборщики.

— Чё он, проституток заказать не может?

— Чё ты начал опять? Ты бы помалкивал, а то он и из тебя проститутку сделает.

Уже не сделает. Серп проходит как нож сквозь воду, и всё тело падает. Блин, второй же ещё. Даже пискнуть не успел. У обоих голова с плеч. Головы катаются, как футбольные мячи, с лицами из картины «Крик». Капли крови забрызгали белый кафель на стенах в виде дугообразных узоров. А из шейных обрубков потихоньку вытекают