— Не, дед, ты чего?

— Чаво? Чаво?

— Оно знаешь как? Я вот не пил, табак не курил. А он, понимаешь, это, стоит как дуб лесной. Те-то смешно, да. А бабка как захочет, так оно знамо как. А у меня ревматит, артрит, там ещё много, всё ломит, то и гляди — помру, а он стоить и стоить. А вот пить будешь, курить будешь, жрать эти ваши бургеры-шмургеры. Он гляди того. Отсохнет. Лет в сорок. Оно всё проще будет, я те говорю. А болит оно всё, о-о-о. Я к врачу, значится, пошел, а там очередь. Я уснул там, проснулся, очередь. Вирусы там, говорят. Я им: каки вирусы, я спину разогнуть не могу. Она мне вирус, говорит. Опять. Нашла коса на камень. Оно очередь, ждёшь не дождешься. Третьего пришествия пенсии быстрее дождаться можно, чем очередь в больнице. Оно потом, значится, это, на дачу поехали со старухой моей. Она-то видит еще хорошо. Я там солью ружью заряжу, а молодежь когда полезит яблоки рвать, я им ка-а-ак дам. Солью-то. Оно щиплет потом. Они бестолковые совсем со своими гаджетами. С детства воровать учатся. Сегодня яблоки, а завтра шо? Шо-шо? Тюрьма, вот шо. Потому отучаю как могу. Ты понимаешь, зайди. Скажи: «Пень старый, дай яблок, всё без дела висят». Та бери, мне оно шо, жалко, шо ли? Так понимаешь, попросить это… Стесняется. А воровать не стесняется. Совсем от рук отбились. Дети взрослые уже. Они-то да. И внуки тоже, уже и правнуки есть. Они приезжают всё, ну позаботиться там, это вот всё. Я им: за собой следите. Вы нас похороните ток, а так мы справимся. Это ж если подле нас будут постоянно, оно как детей воспитывать, о своей семье. А оно проблемы-то у всех есть, и ссоры там, и ругань. Оно из избы не выноси, да и нормально. Оно у всех так, то ругаешься, потом миришься. Мы-то с бабкой, оно это. Ругаемся тоже. Я-то чую, ведьма старая злится, а любит всё равно, и я её тож. А как не любить, коль столько лет-то уже вместе. Любовь-то — оно с годами приходит. А первое это, это… Как его? Похоть, во. Самку красивую увидел — и того, как петух напыщенный пошел. О-о-о. Слышь? Кричит уже, старая. Волнуется. Ковылять буду. Домой-то.

— До свидания. Здоровья вам.

— Смотри, сам-то не помри или сама. Да кака разница.

Странный дед. Хотя, наверное, мы все здесь странные, в этом мире. Вечер, прохладный ветерок, и, кажется, дождь начинается. Как-то спокойно и тихо. И я, маленький человек, стою здесь, дышу этим воздухом, и никто и не догадывается, кто я, где я, что мной уже сделано и что ещё мне предстоит. Никто не догадывается, что рядом с ними на одной улице стоит убийца. Так же, как и я, не догадываются, кто эти люди, что они совершили и что сделают в будущем. Ветер обдувает лицо свежестью. Он, наверное, принесен издалека. Он обошел всю планету. Видел другие страны, моря и океаны. Всю планету, гигантскую планету. Эта планета крутится в танце со своей маленькой подругой — луной. Они как две сестры, крутят хоровод держась за руки. Неподалеку в таких же танцах крутятся их сестры, что поменьше. А дальше. Дальше большие братья кружат хоровод со своими подругами. В центре этого хоровода их мать. Звезда по имени Солнце. Звезда, дарующая нам жизнь, всем сразу и бесплатно. Ей без разницы, кто ты, где ты? Она любит всех без исключения.

Чуть дальше крутят такие же хороводы наши соседи. У кого-то, как и у нас, есть только одна материнская звезда. А у кого-то их две, мать и отец. И все они точно так же, как мы, кружатся в танце, их миллионы, а возможно, и миллиарды. Гигантский танец целого города, вокруг своего короля, черного короля. Большого, сильного и могущественного, абсолютно непреклонного короля. Рядом с таким городом танцует еще город, и еще один. Миллиарды и миллиарды таких городов танцуют, сотрясая саму ткань мироздания, вплетаясь в паутину Вселенной. Невообразимо гигантскую паутину, наполненную множеством красок. Настолько большую, что наша Солнечная система кажется просто маленьким атомом в нейронной сети нашего мозга. А может, вся наша Вселенная — это мозг маленькой обезьянки в другой, еще большей Вселенной?

16. Последний раз

Новое утро. Очень раннее утро, но спать не хочется.

— Проснись и пой.

— Опять ты. Без тебя было лучше, ты не можешь еще поспать или что ты там делало?

— Эй. Можно попозитивней. Нам стоит покушать и тем самым уменьшить уровень агрессии. Это определенно хорошая идея.

— Нет.

— Почему нет? Питаться надо. Это жизненно важный процесс.

— Не хочу. Да и смысла в этом особого нет. Смерть от голода смерти не грозит.

— Ты зануда. Мы изменим мир к лучшему. Возрадуйся.

— Изменим ли? Да и какой ценой?

— Ну, что ты опять начинаешь. Ценой избавления этого мира от грязных ублюдков. Да, этот хаос немного пугает, но грядут перемены, и мы уже сейчас их наблюдаем. Такие, как Ангела Мёрси, изменят мир к лучшему под присмотром богов. Таких, как она, много, и мы это знаем, а такие, как мы, делают грязную работу, но и эта работа тоже важна.

— Она и сама может оказаться нечистой.

— Ну, что ты несёшь? Она не идеальна. Возможно. Определённо, но вся та грязь, которой её поливают, всего лишь фикция, чтобы избавиться от противника.

— Зачем? Зачем им избавляться от неё?

— Она нарушает баланс их преступного мира.

— Она же вроде просто предлагала нестандартные идеи, и всё. Не поливая кого-то отдельно. Зачем людям быть против? Но её поддерживают далеко не все.

— Но и эти идеи им могут помешать. Возьмем, скажем, борьбу с коррупцией. Да, решение не плохое и какое-то время будет работать, но те, кто участвовал в коррупции, будут против, так как могут быть наказаны за свое прошлое. Они определённо будут защищать себя. Также среди людей найдутся и те, кто не принимал непосредственного участия в коррупционных делах, но будут бояться, что где-то кто-то путём обмана вовлёк их в какую-то махинацию. А так как должность высокая, как и вероятность ошибки, они лучше перестрахуются и все же будут против столь резких перемен. Также есть и те, кто будет бояться ответа от коррупционных деятелей. Коррупционеры люди влиятельные и богатые, а следовательно, могут, так скажем, многое.

И это только начало. Мы видели десятки роликов с её выступлениями. «Все