— Ты можешь оставить свое кривляние по телевидению приблизительно через три месяца? — спросил он.

— Я могу попросить отпуск, но зачем?

— Я сказал отцу, что ты беременна.

Мэгги с изумлением уставилась на него. Потом решила, что доктор Блейзер, наверное, его предупредил. Вот почему у Хадсона такое необычное настроение. Она облегченно улыбнулась. Инстинкт не обманул ее. Этот ребенок все изменит.

— Хадсон, мне не нужно уезжать. Я могу работать до последней минуты, если только камера не будет снимать меня крупным планом.

Он удивленно вскинул на нее глаза.

— А как мы объясним отцу и всем остальным, что у тебя нет живота?

— Но я…

— Это нельзя симулировать. Все должны в это поверить. Один неверный шаг — и отец обнаружит обман. Я все подготовил. Скажем, что хотим совершить кругосветное путешествие. Это будет моим подарком по случаю твоей беременности. Затем объясним, что роды начались преждевременно, и ребенок родился в Париже.

— Но я хочу, чтобы мой ребенок родился здесь.

— Не увлекайся. Ты ведь не беременна. — Он встал и налил себе вторую рюмку коньяку. — Я все предусмотрел. Мы можем взять ребенка в Париже. У доктора, с которым я говорил, есть там каналы. Они даже гарантируют сходство с родителями. Я попросил мальчика. Нам выдадут свидетельство о рождении, и ребенок будет считаться нашим.

Мэгги, успокоившись, встала с дивана и медленно пошла к нему.

— Хадсон, теперь я должна тебя удивить. Нам не нужно ничего придумывать.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я на самом деле беременна. Он прорычал:

— Повтори!

— Я беременна.

Его рука хлестнула ее по лицу.

— Дрянь! От кого?

— Но… это мой… наш!

Хадсон схватил ее за плечи и принялся трясти.

— Говори, шлюха, от кого этот ублюдок, которого ты хочешь приписать мне! — Он снова ударил ее по лицу. — Говори, иначе я буду бить тебя до тех пор, пока ты не скажешь!

Она вырвалась и выбежала из комнаты. Он бросился за ней и догнал ее в вестибюле.

— Отвечай, чей это ублюдок?

— Какая разница, чей? Ты собирался взять в Париже чужого ребенка, а этот, по крайней мере, — мой!

Вдруг Хадсон успокоился, и его губы медленно расползлись в улыбке. Он заставил ее вернуться в уютную гостиную.

— Ты права… Ты его родишь. И будешь рожать каждый год ближайшие десять лет. А потом, если будешь хорошо себя вести, я дам тебе развод и хорошие алименты.

— Нет! — Она села на диван и со спокойствием, которого совсем не испытывала, посмотрела на него. — Это невозможно. Я не буду воспитывать своего ребенка в атмосфере ненависти, которая царит в этом доме. Я хочу развестись сейчас.

— Ты не получишь ни цента.

— И не надо, — устало проговорила Мэгги. — Я уеду к своим, буду достаточно зарабатывать денег и воспитаю его сама.

— Но не раньше, чем я разделаюсь с тобой.

— Что ты имеешь в виду?

— Этот ребенок стоит миллион долларов. Или ты его родишь и отдашь мне, или ты больше никогда не найдешь работу. Я сделаю так, что тебя вышвырнут из всех газет, с телевидения, а твои родственники не смогут никому в городе смотреть в глаза.

Она сжала голову руками.

— Но почему, Хадсон? Почему ты ко мне так относишься? Я совершила ошибку — однажды ночью, с мужчиной. Может, я и плохо поступила, но я же никому не говорю о том, что знаю о тебе. Я верила, что у нас есть еще шанс. Может, я сумасшедшая, но мне казалось, что ты будешь счастлив иметь ребенка, что это сблизит нас. А когда мы пройдем через это испытание, у нас будут другие дети, наши дети!

— Идиотка! Неужели ты не понимаешь? Я бесплоден! — Он заорал. — На прошлой неделе я прошел обследование… я бесплоден и никогда не смогу иметь детей!

— Но как же те аборты, которые ты оплачивал?

— Откуда ты знаешь?

— Знаю.

Хадсон заставил ее подняться с дивана.

— Ты приставила ко мне ищеек! — Он изо всей силы ударил ее по лицу. — Так вот, меня накалывали! Все эти шлюхи, которым я платил и которые уверяли, что я их обрюхатил, — все меня надували, как сегодня пыталась это сделать ты! Но теперь я знаю, что бесплоден!

Слезы катились по ее лицу, разбитая губа кровоточила, и все же ей было жаль его. Она хотела выйти из комнаты, но он грубо схватил ее.

— Куда ты?

— Собирать вещи, — вполголоса ответила Мэгги. — Я не могу больше оставаться в доме с тобой.

— Вот как! — зло проговорил он. — Однако ты жила здесь, зная, что я делаю! Теперь мы с тобой квиты. Так вот, каждый из нас будет ходить, куда захочет, но так, чтобы об этом не знал отец.

— Я не могу так жить.

— А как ты объясняешь в таком случае появление своего ублюдка?

— Я знала о всех твоих похождениях. А потом встретила его. Не знаю, как это случилось. Наверное, мне было необходимо, чтобы меня любили хоть одну ночь.

Он снова дал ей пощечину.

— А может, тебе это было необходимо?

Он принялся хлестать ее по лицу с такой силой, что голова у нее моталась из стороны в сторону. Вырвавшись, Мэгги выбежала из комнаты.

— Я буду бить тебя до тех пор, пока не вышибу из тебя дьявола! Может, ты этого хотела? Шерри обожала, когда я стегал ее ремнем. — Он принялся расстегивать пояс.

Мэгги пронзительно закричала в надежде, что услышат слуги, и бросилась в вестибюль. У Хадсона в руке был ремень: ремень из крокодиловой кожи, который она подарила ему на Рождество. Он хлестнул ее и попал в шею. Его лицо было искажено от злобы. Мэгги охватил настоящий ужас. Он сошел с ума. Ремень ударил ее по лицу, едва не попав в глаз. В страхе она отступила назад и, упав навзничь, съехала вниз по лестнице. В эту минуту она хотела сломать себе шею, умереть и больше никогда не видеть его лица. Хадсон не сводил взгляд с ее ног. Мэгги почувствовала первую схватку и схватилась за живот обеими руками. Потом почувствовала, как по ногам хлынула кровь. И последнее, что она еще чувствовала, — как он продолжает бить ее.

«Сволочь! Ты теряешь миллион долларов!» — подумала Мэгги, теряя сознание.

Ей стало холодно на террасе. Она вернулась в гостиную и налила себе скотч. Все это, казалось, происходило в другом мире. Однако с тех пор прошло только два года.

Мэгги смутно помнила сирену скорой помощи, неделю, проведенную в больнице, и то, как все избегали спрашивать ее о происхождении страшных шрамов на лице и шее, а врач из вежливости делал вид, будто верит, что несчастный случай произошел из-за злополучного падения с лестницы.

Родители Мэгги упорно сопротивлялись ее разводу, но она настояла на своем и выбрала для развода Флориду. Процедура должна была занять три месяца, а ей нужно было время и солнце, чтобы прийти в себя.