Мопсиха была для неё больше чем живое существо — эта псина была частью её, боль Агрипины всегда переходила к хозяйке и радость тоже. Маленькое тельце лежало неподвижно, хозяйка нашла в себе силы после удара дверью подняться и остервенело вцепиться зубами в ляжку Бляшкина. Тот заорал от боли, взмахнул рукой с кастетом и хозяйка свалилась на пол с разбитой головой.

Тем временем Вдовиченко, раскидав по квартире женщин бальзаковского возраста добрался до Алмаза, схватил его за ухо и потащил к выходу. Алмаз скулил и совсем не упирался — он понял, что наступили для него черные дни и где бы он ни прятался — его всё равно найдут.

— Что, певец, смотрины тут себе устроил? — зло спросил Вдовиченко. — Тебе что сказано было делать? Спрятаться от нас хотел?

— Нет-нет, — кричал Алмаз, — я хотел у них денег занять!

— У кого — у этих маромоек? — сердито спросил Вдовиченко. — Что ты мне тут втираешь? Какие у них деньги? Сейчас будешь перед Насосовым оправдываться, падла!

Алмаза безжалостно вытолкали в подъезд и Петров потащил его к лифту. Вдовиченко сунул револьвер за пояс штанов, Бляшкин прикрыл дверь, они спустились вниз, засунули Алмаза в микроавтобус и поехали прочь со двора.

* * *

Краб, услышав шум и грохот наверху, поднял голову и увидел, что люстра на потолке качается и побелка вниз посыпалась. Захожин тоже обратил внимание на крики и удары, доносящиеся из подъезда. Владик не удивился особо — он не знал — может так всегда бывает.

— Что там такое творится? — спросил Захожин у Татьяны, кивнув наверх. — Кто это над тобой живет? Бригада рокеров?

— Нет, не бригада, — ответила Татьяна, — там женщина одинокая живет, муж умер два года назад, дети разъехались кто куда, теперь у неё только собачка Агрипина и подруги.

— Это что собачка с подругами там пляшет? — спросил Захожин. — Громко так…

— Надо пойти глянуть что там, — сказал Краб, вставая с дивана, — мало ли помощь нужна…

— Остановись, тебе что своих забот мало? — посоветовала ему Татьяна. — Ты что команда спасателей, что тебе везде нужно всех спасать? Любишь ты чужие проблемы на себя примерять. Нас самих спасать нужно, ты забыл об этом?

Краб послушался дочь и снова сел на диван.

— Да-да, — подтвердил Захожин, — Татьяна права, нам надо очень поторопиться отсюда уезжать на мою дачу, потому что Насосов скоро сюда пришлет людей с оружием, точно! Ох, говорил я тебе, Краб, не нужно было затевать этой истории с грейдером, потому что Насосов теперь не остановится, он такие оскорбительные оплеухи по своему достоинству никому не прощает. И зря я пошел у тебя на поводу, рассказал тебе где Вдовиченко искать. Но иначе ты бы мне руку сломал.

— Сломал бы точно, — спокойно ответил Краб, — и знаешь, я ведь тоже не прощаю когда ни с того, ни сего врываются в дом, где я живу и бьют мою дочь. Какие-то недоумки позволили себе поднять руку на женщину, заведомо более слабую, чем они сами. И мало того, что это женщина, чего я уже простить не могу — это моя дочь. Я их наказал и предупредил, чтобы больше сюда не совались, а сунутся я буду говорить с ними уже на другом языке.

Владик переводил взгляд с Краба на продюсера и иногда поглядывал на входную дверь за которой слышался какой-то шум и Владику мерещились бандиты. Квартира Татьяны показалась ему не такой уж уютной.

— Так они тебя и послушались, — сказал Захожин, начав мерить квартиру шагами, — у них самомнение, как у сатаны, они теперь не остановятся, пока из тебя кишки не выпустят. Мне так кажется надо сделать — надо попробовать поговорить с Насосовым, сказать, что всё получилось, что вы по вроде как квиты: они твою дочь тронули, ты на них наехал. И еще надо мне позвонить серьезным авторитетным людям, чтобы они за нас впряглись перед Насосовым, встали на нашу сторону для подстраховки. У меня есть парочка знакомых милицейских «шишек» на примете и несколько воров в законе. Правда придется им заплатить, чтобы они нас прикрыли, но не слишком много — пару десятков зеленых и вопрос будет решен.

— Я сам себя прикрою, — ответил Краб, — и Татьяну прикрою, мне помощь милиции и воров не нужна. Знаю я этих криминальных боссов и милицейских «шишек» — им только раз заплати и потом пока всего не выдоят — не остановятся, проходили. У них вход копейка, а выход рубль, встречался я и с теми и с другими на зоне, знаю…

Одиннадцать лет назад, еще в первую чеченскую кампанию, Краб в составе роты морпехов, которой командовал, был откомандирован на эту войну. А там случилось так, что сухопутный полковник, которому подчинялась рота морской пехоты, которой командовал Краб, отправил его ребят на верную смерть в ловушку из которой немногие выбрались. Что это было — глупость полковника или банальное предательство за пару тысяч долларов Краб не узнал, он в этом бою потерял больше половины своей роты, морпехов, которых боевики боялись, хуже смерти и которых полковник отправил их на верную смерть. Да и Краб сам едва чудом уцелел. Поэтому он не сдержался, надавал тому полковнику по морде, отправил его в реанимацию и за это, само собой, был посажен за решетку, где и отсидел от звонка до звонка восемь лет. Высокие покровители нашлись у полковника.

И хотя Краб морально был прав, но у нас в стране разве не часто морально правые сидят, а подонки жируют? Правдолюбцы на чеченской войне горели, как свечи. Краб как был раз из таких правдолюбцев, а полковник оказался со связями наверху. Краба засадили так далеко и надолго и в тюрьме пытались убрать. Но потом полковника этого убили или посадили, в общем пропал. И Краба в зоне оставили в покое.

— Всё из-за этого придурка Алмаза, — в сердцах сказал Захожин, — он долгов наделал, а теперь вот всех зацепил, всем досталось.

Шум наверху утих, люстра качаться перестала, Татьяна стала собирать вещи, которые нужны будет отсидеться в пансионате и чтобы потом сразу лететь в Турцию. Татьяна знала — отец упрям, если что задумал, то ни в жизни не отступится. Она знала, что может на него положиться, он мужчина, пусть и находит выход из ситуации.

Владик тем временем подошел к Крабу. Он послушал о чем говорили Краб и Захожин, внимательно впитал информацию, понял, что дела действительно обстоят серьезнее чем он сначала подумал, что радужные перспективы его столичной жизни грозят оборваться, если он останется рядом с родственниками и сделал разумный вывод, что ему надо свалить по тихому, не потеряв при этом лица.

— Мне это… — сказал он, подойдя к Крабу. — Надо на работу ехать…

— Давно пора, — ответил ему Краб, который укладывал свою сумку, — езжай на свою работу и сюда больше пока не суйся, а-то башку оторвут, ты слышал. Езжай в Балашиху или сними другую квартиру, работай в своем клубе, а о нас на время позабудь.

— Я могу вам помочь, если надо… — предложил Владик настолько неуверенно, что даже если бы его помощь была бы и нужна, вряд ли можно было на неё согласиться.

— Ты поможешь нам очень сильно, если сделаешь так как я тебе посоветовал, — ответил ему Краб, — уберешься отсюда и поскорее.