— Добрый вечер, — отрывисто сказал он, — я брат Кичинского.Старший советник прокуратуры Олег Львович Кичинский. Вы можете со мнойпереговорить?

— Конечно. Заходите. Я не знал, что у Геннадия Львовича естьстарший брат.

— Я был на работе, в прокуратуре, — пояснил Кичинский,усаживаясь на стул, — когда это случилось. А сейчас приехал к вам прямо издома. Хочу понять, что именно произошло. Мне сообщили, что он назначил встречус вами и, не дожидаясь, пока вы появитесь, решил застрелиться. Я хочу знать —почему?

— Я тоже хочу знать, почему, — признался Дронго. — Дело втом, что мы с ним сегодня утром разговаривали первый и последний раз в жизни. Яему сказал, что собираюсь приехать. Он ответил, что будет меня ждать. Вот ивесь разговор. Ваш младший брат уточнил, когда именно я приеду, и попрощался. Акогда я приехал, то выяснилось, что он уже успел в себя выстрелить.

— Да, — вздохнув, ответил старший брат, — никогда бы неподумал, что он способен на такое. Он казался мне достаточно сильным человеком.Выходит, что я не знал своего младшего брата.

— Самоубийство не всегда слабость, — возразил Дронго, —иногда это свидетельство силы.

— И у вас нет никаких версий?

— Пока нет. Но я подозреваю, что это связано каким-тообразом с убийством, происшедшим в Новгороде. Там обвиняется бизнесмен ВаноТевзадзе в убийстве полковника милиции Степана Проталина.

— При чем тут какой-то грузин? — нахмурился Олег Львович.

— Он российский бизнесмен, — поправил его Дронго.

— Какая разница. Я никогда не слышал этого имени. Нет, мойбрат не имел никакого отношения к этим людям. Вместе с Проталиным они служили вЧечне, но это было давно, еще в первую чеченскую войну. Потом они служили вразных городах. Никак не могу понять, почему Геннадий решил стреляться. Чегоему не хватало?

— Если бы я знал, то не сидел бы сейчас в этой гостинице. Ябы поехал с новыми сообщениями в УВД. Но я действительно ничего не знаю.

— А этого грузина, который убил Проталина, арестовали?

— Да. Скоро будет суд. Я же вам сказал.

Кичинский задумался. Было заметно, как тяжело он переживаетсмерть своего младшего брата.

— В последние дни не было ничего подозрительного? — спросилДронго.

— Нет, — ответил, немного подумав, Олег Львович, — иначе ябы узнал. Только несколько месяцев назад Гена немного был не в себе. Тогда сюдаприезжал какой-то чеченец или ингуш из Москвы. И они встречались. Подробностейя не знаю, но Гена приехал ко мне буквально сам не свой. На нем лица не было. Ядаже испугался, что он заболел. Его буквально трясло. Но на все мои вопросы онничего не ответил. Сказал, что я не должен ничего знать и не должен никудавмешиваться. Я так и не понял, к чему он мне это говорил. Ведь я руководительотдела общего надзора нашей областной прокуратуры. И имею право проверять любойобъект на территории нашей области. Но он мне тогда так ничего и не сказал. Оннесколько дней был словно не в себе. Потом куда-то исчез. Через день он вернулсяи слег дома с большой температурой. Буквально почти под сорок. Мы его долговыхаживали. Он тогда даже не смог поехать на похороны своего друга Проталина.Соврал, что его не отпускают. Но я видел, в каком состоянии он был. А потомнемного успокоился, мне казалось, что все прошло. Он снова станет прежним. Ивот такое несчастье…

— Как звали приехавшего из Москвы гонца?

— Не знаю. Он мне не говорил. Да и об этом человеке я узналслучайно от сотрудников уголовного розыска.

— И больше ничего вы не знали?

— Нет.

— Непонятное дело, — согласился Дронго.

— Не понимаю, — развел руками старший Кичинский, —действительно не понимаю. Я думал, что вы сможете мне помочь, и специальноприехал сюда, чтобы первым выслушать все, что вы мне скажете. Сам приехал. А выничего не знаете сами. И ничего не понимаете. Тогда кто сможет сказать мне,почему он застрелился? Извините, я, кажется, говорю нечто сумбурное. Я лучшепойду, простите меня.

Он поднялся и вышел из комнаты. Дронго вздохнул, сновараздеваясь. Итак, у него есть убийство и самоубийство. И нет никаких возможныхверсий. Тогда не нужно представляться экспертом по вопросам преступности. Лучшеоставаться помощником адвоката. Так он хотя бы не позорится в глазахокружающих. И все-таки: почему застрелился Кичинский?

Утром за ним снова приехали. На этот раз его отвезли вздание городской прокуратуры, где уже находились все вчерашние лица. Тудапригласили руководителей городской милиции и ФСБ. Среди собравшихся в кабинетепрокурора города Дронго узнал и старшего брата Кичинского.

— Господин Дронго, — немного торжественно начал прокуроргорода, — мы навели справки, и нам сообщили, что вы один из лучших аналитиков вобласти расследования уголовных преступлений. У нас не было убийства, всесознают, что произошло самоубийство. Но мы хотим знать, почему застрелился наштоварищ, человек, которого мы уважали, ценили и любили. Почему так произошло.Вы можете ответить на этот вопрос?

— Пока не знаю, — ответил Дронго, — вчера я разговаривал состаршим братом Кичинского, который сейчас здесь присутствует. Он тоже ничего непонимает. Нужно несколько дней, чтобы разобраться в случившемся. Во всякомслучае, уже сейчас понятно, что его мучили некие обстоятельства, которыеоказались выше его, выше его сил. Но что конкретно произошло именно вчера, я незнаю.

— Вчера застрелился подполковник Геннадий Кичинский, —напомнил прокурор, — он оставил записку только своим близким. И мы не понимаем,какими мотивами он руководствовался. Но мы понимаем, что он застрелился как разперед вашим приездом. Значит, ваш приезд так или иначе связан с его трагическойгибелью. И мы хотим понять, что вчера произошло?

— Господин прокурор, — поморщился Дронго, — неужели высчитаете, что я мог бы скрыть от вас хоть малую толику правды, если бы знал,почему подполковник Кичинский решился на такой поступок. Неужели вы полагаете,что я стал бы это скрывать от вас. Вы же наверняка сделали не один запрос повсем своим каналам и должны были узнать мою биографию и получить все моивозможные и невозможные рекомендации. Я приехал сюда, чтобы расследоватьубийство полковника Степана Проталина. Загадочное убийство, которое никто неможет раскрыть. Я думал, что мне сможет помочь подполковник Кичинский, которыйбыл его боевым товарищем и другом. Именно Кичинского вынес с поля боя самПроталин. Поэтому был уверен, что смогу получить здесь нужную информацию. Новсем стало очевидно, что я уже ничего не смогу получить. А если вы считаете,что я виноват в смерти подполковника, то можете возбудить уголовное дело постатье «доведение до самоубийства». Однако я не уверен, что вы сможете доказатьмою вину. Поймите, что я также принимаю близко к сердцу вашу боль.