снова подняла глаза на Иви, но она даже не посмотрела на меня.

– Прости, – она тихо обратилась к Грэйсону. – Но он самый богатый человек среди всех. У него есть мотив. У него есть средства. Я знаю, ты говорил, что это не он, но…

– Ив? – он одарил ее взглядом Грэйсона Хоторна, который врезался в память, потому что говорил все, что парень не произнес. – Это не он.

Шеффилд Грэйсон был мертв, но Иви не знала об этом. И она была права: он приходил за Тоби. Просто не в этот раз.

– Если это не Шеффилд Грэйсон, – голос Иви дрогнул, – тогда у нас ничего нет.

Я знала это чувство: отчаяние, ярость, разочарование, внезапная потеря надежды. Но я все равно снова опустила взгляд в телефон Иви и прокрутила вниз фотографии. Никому не доверяй. Там было еще три штуки: досье на Шеффилда Грэйсона и несколько из комнаты Тоби. Если она и фотографировала другие документы – или что-нибудь еще, – то уже удалила их. Я прокрутила еще вниз и нашла фотографию Иви и Тоби. Он выглядел так, словно пытался убрать камеру, но он улыбался – как и она.

Там были еще их фотографии, сделанные несколько месяцев назад. Как она и сказала.

Если бы старик хотел, чтобы ты остерегалась только Иви, в послании было бы сказано не «не доверяй никому», а «не доверяй ей».

Сомнение пронзило меня, но я открыла журнал ее звонков. Там было много пропущенных. И сама она никому не звонила. Я перешла в сообщения и быстро поняла, почему у нее было так много неотвеченных вызовов. История. Пресса. Когда я попала в похожую ситуацию, мне пришлось сменить номер. Я продолжила просматривать сообщения, желая узнать, есть ли там что-то еще, а потом наткнулась на одно, в котором просто говорилось: Мы должны встретиться.

– От кого это? – спросила я, подняв взгляд и повернув телефон к ней.

– Мэллори Лафлин, – огрызнулась Иви. – Она также присылала голосовые сообщения. Можешь проверить номер. – Она опустила взгляд. – Думаю, она видела фотографии. Ребекка, должно быть, дала ей мой номер. Я выключила телефон, как только вышла та история, чтобы сосредоточиться на Тоби, но посмотрите, сколько хорошего это принесло. – Иви сдавленно вздохнула. – С меня хватит этих извращенных маленьких игр больного мерзавца. – Она вздернула подбородок, и ее изумрудные глаза потемнели. – Я не собираюсь оставаться там, где меня не желают видеть. Я не могу.

Я чувствовала, что контроль над происходящим, как песок, утекает сквозь пальцы.

– Не уходи, – мягко попросил Грэйсон. Затем он повернулся ко мне, и вся его мягкость исчезла. – Скажи ей не уходить. – Это был тон, которым он разговаривал со мной сразу после того, как я получила наследство, тон, предназначенный для предупреждений и угроз. – Я серьезно, Эйвери. – Грэйсон взглянул на меня. Я ожидала, что его глаза будут ледяными или пылающими, но они не были ни теми ни другими. – Я никогда ни о чем не просил у тебя.

Они отражались в его голосе – много-много вещей, о которых он никогда не просил.

Я чувствовала, что Джеймсон наблюдает за мной, и понятия не имела, чего он хотел или ждал от меня. Я знала только, что, если Иви уйдет, если она выйдет из Дома Хоторнов за ворота, на линию огня, и с ней что-то случится, Грэйсон Хоторн никогда меня не простит.

– Не уходи, – сказала я Иви. – Мне жаль.

Мне было и не было жаль. Потому что три слова не оставляли меня в покое: Никому не доверяй.

– Я хочу встретиться с Мэллори. – Иви вздернула подбородок. – Она моя бабушка. И по крайней мере, она не знала обо мне.

– Я отвезу тебя к ней, – тихо сказал Грэйсон, но Иви покачала головой.

– Эйвери отвезет меня, – сказала она, в ее голосе равно слышались и вызов, и боль, – или я прогуляюсь.

Глава 50

Орен не обрадовался тому, что я собираюсь выйти из Дома Хоторнов, но, когда он понял, что меня не переубедить, он посадил в три джипа по группе охранников. Три одинаковых автомобиля выехали за ворота, оставив толпу папарацци гадать, в каком из них сидели мы с Иви.

Ксандр, единственный из Хоторнов, поехал с нами. Иви позволила ему поехать, потому что он делал это ради Ребекки, а не из-за нее. Грэйсон и Джеймсон остались в Доме.

– Какая она? – спросила Иви Ксандра, как только журналисты остались позади нас. – Моя бабушка?

– Мама Ребекки всегда была… эксцентричной. – Ответ Ксандра отвлек мое внимание от затонированного окна. – Она работала хирургом, но, когда родилась Эмили и выяснилось, что у нее проблемы с сердцем, Мэллори уволилась, чтобы посвятить себя лечению Эм.

– А потом Эмили умерла, – мягко сказала Иви. – И…

– Бум. – Ксандр пальцами сымитировал взрыв. – Мама Бекс начала пить. А отец стал уезжать в командировки по месяцу длиной.

– И теперь появилась я. – Иви посмотрела на свои руки: на тонкие пальцы, неровные ногти. – Все должно пройти хорошо, – пробормотала она.

Это было, пожалуй, приуменьшением. Я написала Тее, чтобы предупредить о нашем приезде. Никакого ответа. Я открыла ее аккаунт и посмотрела на последние четыре фотографии, которые она опубликовала. Три из них были черно-белые селфи. На одной Тея смотрела прямо в камеру, ее лицо было черным от растекшейся туши. На второй она свернулась в клубок, ее руки сжаты в кулаки, на теле почти не видно одежды. На третьей Тея двумя руками выключала камеру.

Иви, сидящая рядом со мной, посмотрела в мой телефон.

– Думаю, что они должны понравиться мне даже больше, чем стихи Тоби. – Это прозвучало как правда. Так звучало все, что она говорила. В этом и была проблема.

Я сосредоточилась на четвертой фотографии Теи, которую она добавила совсем недавно, единственная цветная. На ней были две девушки, обе смеются, обнимая друг друга: Тея Каллигарис и Эмили Лафлин. И только под этой фотографией была подпись. Она была МОЕЙ лучшей подругой, и ВЫ понятия не имеете, о чем говорите.

Я просмотрела невероятное количество комментариев к этому фото, а затем взглянула на Ксандра.

– Тея борется с последствиями. – Я не могла сражаться с сайтами желтой прессы в отличие от нее.

– Она еще выложила видео. – Ксандр повернул телефон ко мне и включил его.

– Вы, возможно, слышали кое-какие… сплетни. – Голос Теи был тихим. – О ней. – Фотография Теи и Эмили возникла на экране. – И о них. – Фотография четырех братьев Хоторнов. – И о ней. – Фотография Иви. – Все. Это. Полный. Сумбур. – Тея двигалась, произнося каждое слово,