— Мой отец заказал фотографическую аппаратуру, чтобы поснимать флору Беркшира. Возможно, он разрешит мне попользоваться камерой…

Харт рассмеялся.

— Делай что хочешь, но только… — Он стянул вниз ее корсет, затем проворно распустил шнур корсажа, и шнуровка под его пальцами расслабилась. — Но только ты должна позволить мне фотографировать тебя.

— Позировать тебе? Боже, нет! Я стесняюсь…

Харт спустил с ее плеч узкие бретельки корсажа и проговорил:

— Это будут фотографии для личного пользования. Только для тебя и для меня.

— Хм… хорошо, — прошептала Элинор. — Я подумаю об этом.

Харт улыбнулся и лизнул ее губы.

— Если хочешь увидеть меня без килта, ты должна согласиться на мои условия.

Элинор вспыхнула.

— Я же сказала, что подумаю.

— Знаешь, Эл, как только я поцеловал тебя в лодочном сарае, я сразу понял, что ты — порочная девица. Чопорная и благовоспитанная на людях, но дикая и страстная за закрытой дверью. Идеальная леди для меня.

— Я была дикой только с тобой, Харт. Это ты научил меня быть дикой.

— Правда? — Он снова рассмеялся. — А тебе, наверное, не терпелось этому научиться.

— Ты был очень… интересный учитель.

Он прижался лбом к ее лбу и прошептал:

— Эл, ты делаешь меня снова молодым. Ты делаешь меня…

Харт вдруг умолк и расстегнул ее верхнюю юбку, затем нижние. Юбки тотчас соскользнули вниз, и оказалось, что турнюр для утренней прогулки по лужайке Элинор не надевала.

— Харт, каким я тебя делаю? — спросила она.

Его ладони соскользнули ей на ягодицы, и смех из его глаз окончательно исчез — теперь в них было лишь желание и страх. Страх перед жизнью в одиночестве.

— Я не могу быть один, — произнес Харт. — Мне нужна ты, Эл.

Она тут же поняла, что он имел в виду вовсе не пребывание на барже во время отсутствия цыган, сошедших на берег, чтобы понаблюдать за тренировкой лошадей.

— Ты нужна мне, потому что я не могу жить без тебя, — со стоном добавил Харт.

«А ведь этот человек никогда и никому не показывал своей слабости», — промелькнуло у Элинор. Она спустила с плеч сорочку и, обвивая руками его шею, прошептала:

— Я с тобой, Харт.

Он провел пальцем по ее губам и с удивлением подумал: «Каким же я был жестоким и глупым… Ведь только дурак мог позволить ей уйти».

Герцог опять привлек Элинор к себе и снова поцеловал. А она подняла на него свои чудесные голубые глаза, в которых сейчас пылала страсть. Эл не видела ничего постыдного в проявлении своей страсти, и ему очень в ней это нравилось.

Ее юбки валялись на полу, и она стояла перед ним в одних шелковых штанишках. Харт провел ладонью по ее ягодицам и невольно улыбнулся. Элинор все-таки исполнила его просьбу и купила себе новое белье.

Он изнывал от нетерпения, но в то же время не хотел торопиться, не хотел спешить. Цыгане с Йеном сделали ему замечательный подарок и позволили провести время с Элинор.

Она, возможно, считала их уединение случайностью, но он-то, Харт, знал, что это не так. И конечно же, он должен был удерживать ее подальше от этого проклятого Синклера Макбрайда, красивого шотландца с двумя маленькими детьми. Макбрайд остро нуждался в жене, и Элинор была для него вполне подходящей кандидатурой. Наверное, именно поэтому Эйнсли и пригласила сюда своего братца.

И нужно было действовать стремительно. К черту планы! Выжидать больше нечего!

Харт развязал тесемки на панталонах Элинор и тут же коснулся ее лона. Она была горячая и влажная, и она, как и он, сгорала от страсти.

Харт принялся ласкать ее, и Элинор тут же застонала. От ее девичьей скромности не осталось и следа — место чопорного «синего чулка» заняла страстная женщина.

И грудь ее стала полнее по сравнению с тем, какой была раньше. Харт наклонился и лизнул теплую соленую ложбинку между двух округлостей. В узкой и низкой каюте он не имел возможности подхватить Элинор на руки и отнести на ближайшую кровать, ему пришлось оттеснить ее к постели. Потом он приподнял ее и, усадив на край койки, стащил с нее панталоны. Закрыв глаза, Элинор обняла его и снова застонала. А Харт, расстегнув на килте заколку, снял его и расстелил на постели за спиной Элинор.

Кровать оказалась слишком узкой для них двоих, и Харт, усевшись, вновь приподнял свою женщину, а затем чуть откинувшись назад, опустил ее на себя. В следующее мгновение он вошел в нее — и замер. Сердце же его наполнилось радостью.

— О, Харт… — со стоном прошептала Элинор. Открыв глаза, она улыбнулась и провела пальцами по его небритой щеке.

Ее рыжеватые волосы потемнели от дождя, и кольца завитков казались необыкновенно мягкими.

Она выбежала под дождь без шляпки. Типичная Элинор. Порывистая, нетерпеливая.

На носу у нее пестрели восхитительные веснушки, и Харт поцеловал одну, потом другую, третью — и все по очереди. Он упивался ощущением счастья — ведь Элинор снова принадлежала ему.

Харт наконец начал двигаться, хотя его движения в ограниченном пространстве каюты получались довольно неловкими.

— Эл, любимая… — прохрипел он, двигаясь все быстрее.

— Еще, Харт, еще… Не останавливайся, — шептала в ответ Элинор.

Он легонько укусил ее за мочку уха, где еще недавно висели изумруды, и пробормотал:

— Эл, я ужасно скучал по тебе, каждый день скучал.

Тут Элинор вдруг куснула его в шею, и этот ее осторожный укус еще больше возбудил Харта — он понял, что близится момент наивысшего блаженства. Когда же этот, момент настал и Харт содрогнулся, тихие стоны Элинор переросли в крики экстаза — она одновременно с ним вознеслась к вершинам наслаждения.

— Элинор… — прошептал Харт, закрыв глаза; ему ужасно не хотелось отпускать ее. — Эл, я не могу без тебя. — Он открыл глаза и добавил: — Ты нужна мне, Эл.

— Харт, но я…

— Не уходи от меня снова, — перебил он с отчаянием в голосе. — Я не выживу, если ты снова уйдешь.

«Расскажи ей все», — говорил ему недавно Йен.

«Не могу. Не могу, пока она не станет моей, когда уже не сможет от меня уйти», — мысленно ответил Харт брату.

Элинор внимательно посмотрела на него своими прекрасными голубыми глазами, и ее брови сошлись на переносице, словно она о чем-то задумалась.

— Эл, пожалуйста… — прошептал Харт. Он чуть ли не плакал. Он знал: с ее уходом ему придет конец.

Тут нежные пальцы Элинор коснулись его лица, и она, глядя ему прямо в глаза, тихо ответила:

— Да, Харт, конечно, я останусь.

Он судорожно сглотнул и прошептал: