передавала свой опыт другим трудовым коммунам и даже Беломорстрою, приносила большой доход, производя спортинвентарь.

А начиналось всё со столярки, где делали табуретки и сапожной мастерской, где шили спортивную обувь. Зато уже в июне 1930 года стали строить обувную фабрику, в августе 1931-го — спортдеревообделочную для изготовления теннисных ракеток и лыж. 1 сентября 1933 открыли учебный комбинат.

Через всё это Костино прогрессировало. В 1938 году — это рабочий посёлок, в 1939 — город. В трудкоммуне были Максим Горький, Нильс Бор, Бернард Шоу и ещё множество других знаменитостей. Всем она понравилась.

Один из воспитателей говорил: «…Самое главное при этом заключается в индивидуальном подходе, так как труд тогда лишь является воспитательным средством, когда он соответствует способностям каждого из ребят. Когда парень окажется на надлежащем месте, тогда на нем начнет сказываться интенсивное влияние коллектива… Каждый новый член коммуны подвергается тщательному испытанию, это является залогом успеха. Общее собрание правонарушителей выделяет отборочную комиссию, которая направляется в дома заключения и там производит отбор новых членов. Задача сводится к тому, чтобы отыскать „честных воров“, не обкрадывающих друг друга и выполняющих данное ими слово. Случайных воров мы вообще не принимаем…»

Первые воспитанники сделали футбольное поле на поляне, а зимой на пруду — каток. Спорт всерьёз пришёл вместе с инструктором по физкультуре из Центрального Совета «Динамо» Матвеем Иосифовичем Гольдиным. Вместе с ним построили и стадион с футбольным полем, теннисными кортами и полями для тренировок.

Арсений Григорьевич Двейрин, выпускник «Гнесинки», в 1932 году стал художественным руководителем учреждения. Он создал кружки художественной самодеятельности, неаполитанский оркестр, духовой оркестр и оркестр народных инструментов и музыкальный университет. Пресса отозвалась на это положительными статьями о концертах хора и оркестра.

«Об исключении из состава членов ЦИК СССР Ягоды и Молчанова и снятии имени Ягоды с Болшевской трудкоммуны и Тунгусского ж.д. моста.

Утвердить проекты постановлений Президиума ЦИК СССР об исключении из состава членов ЦИК СССР Ягода Г. Г. и Молчанова Г. А., а также о снятии имени Ягоды Г. Г. с Болшевской трудовой коммуны НКВД и Тунгусского моста железной дороги Волочаевка — Комсомольск» — запись из постановления политбюро ЦК ВКП(б) о Г. Г. Ягоде и Г. А. Молчанове от 11.05.1937.

С этого момента и до 1939 года руководители, множество воспитателей и воспитанников было арестовано и расстреляно. Коммуну закрыли официально 1 января 1939 года.

Летом 1929 года А. С. Макаренко с ребятами организовали пеший поход и заходили в Болшевскую трудкоммуну, но почему-то он об этом нигде не пишет. Может быть из-за того, что он был не согласен с методами воспитания, применяемыми там, но не хотел их критиковать из-за хороших отношений с М. Горьким.

Коммуну им. Максима Горького А. С. Макаренко создал в 1921 году на базе трудовой коммуны в селе под Полтавой. Она просуществовала пять лет, за которые Макаренко смог найти принципы, которые выдернули детей из беспризорщины.

Эти принципы звучали так:

— равенство в правах и обязанностях воспитанников и воспитателей;

— чётко организованный труд;

— большая роль общества, представленная советом командиров и общим собранием;

— известные серьёзные проступки: лень, оскорбление товарищей, уход от тяжёлой работы, пренебрежение интересами коллектива.

В учреждении и учились, и работали. Работы начались с сельского хозяйства, потом добавилось животноводства. Доходов хватало и на театр, где каждую неделю для деревенских жителей исполнялись спектакли.

Принцип коммуны — самоуправление, которое проявлялось и через организацию в отряды. Туда входили дети разного возраста для того, чтобы старшие брали шефство над младшими и была преемственность поколений. Делились отряды не по производственным и не по учебным принципам, чтобы его члены не заостряли внимание только на одной грани из жизни коммуны.

Один из основоположников советской педагогической науки Антон Семенович Макаренко с воспитанниками.

Иван Токарев, один из воспитанников Макаренко, писал: «На территории кругом клумбы с цветами, дорожки из асфальта, чистота и красота. Постригли нас под машинку, помыли, старую одежду сожгли и выдали новую, чистую: гамаши, полугалифе, тюбетеечку. Смотрю в зеркало — сам себе нравлюсь! Бежать от такой красивой и сытой жизни никому и в голову не приходило. Но для того, чтобы так красиво жить, нужно было учиться и работать… Все, кто старше тринадцати лет, работали, младшие — нет, они были у старших на посылках».

Макаренко считал, что дисциплина присуща хорошо воспитанному человеку. Внимание обращалось даже на самые мелкие проступки, а члены коммуны, выполнявшие все правила, становились ядром, которое вливало в коллектив новеньких, поддерживало самоуправление и на которое опирались педагоги. В данном случае самоуправления сильный коллектив устанавливал нормы и следил за их выполнением.

В записке Антона Семёновича от 2 февраля 1927 г. видно, что он сразу вызвал недовольство бюрократов НарОбраза:

«На нашу колонию сейчас ведется война со всех сторон. Бьют, конечно, по системе. Метод такой: все наши недостатки, недоделки, просто пропущенные места, случайные ошибки считают элементами системы и с остервенением доказывают, что у нас не система, а ужас. Мне выгоднее в таком случае отмалчиваться и делать свое дело».

В 1926 году Антон Семёнович принял решение перевести коммуну в Куряж, в котором было много земли, мастерские и электростанция. Но колония в Куряже была в ужасном виде и известие о переезде стало неожиданным для членов коммуны.

Костяк, сложившийся в первой коммуне, изменил обстановку в Куряже, а в 1927 переехал за Макаренко в третью коммуну — коммуну имени Дзержинского.

Коммуна им. Дзержинского взялась за производство электродрелей и довела их производство до 7 тысяч штук. В бюджет государства уходило около 4,5 миллиона рублей, включая доход от других производств. Чистый доход в год составлял примерно 1 миллион рублей, а содержание коммуны обходилось в 400 тысяч и в немалой доле покрывалось заработком коммунаров. После электросверлилок коммунары стали производить ставшие знаменитыми фотоаппараты «ФЭД».

Макаренко считал важным тот факт, что его воспитанники привыкли трудиться: «Мои горьковцы тоже выросли, разбежались по всему советскому свету, для меня сейчас трудно их собрать даже в воображении. Никак не поймаешь инженера Задорова, зарывшегося в одной из грандиозных строек Туркменистана, не вызовешь на свидание врача Особой Дальневосточной Вершнева или врача в Ярославле Буруна. Даже Нисинов и Зорень, на что уже пацаны, а и те улетели от меня, трепеща крыльями, только крылья у них теперь не прежние, не нежные крылья моей педагогической симпатии, а стальные крылья советских аэропланов…»

На это же обращает внимание и бывший коммунар Токарев: «Директор музея Макаренко в Кременчуге Петр Лысенко специальное исследование провел — собрал информацию о 241 выпускнике коммуны. Все они стали хорошими людьми. Понимаете, в коммуне нельзя