– Как это может быть? – шепотом спросила я у Флоренс.

– Для тех, кто верит, нет ничего невозможного.

– А это обязательно – верить в кого-то?

– Обязательно просто верить.

– Флоренс, это слишком философично.

– Перестань ерничать, Юля. Я говорю совершенно нормальные вещи. Надеюсь, ты считаешь меня нормальной?

– Да, конечно.

– Значит, и то, что я говорю, – нормально. Логично?

– Логично.

– Вот так-то. А мы почти пришли.

И действительно, пейзаж, включающий в себя бесконечные поля, изменился. Теперь мы шли по дну высохшей реки (во всяком случае, мне так показалось), под ногами хрустела галька, а справа и слева возвышались неприветливые серые утесы. Но кончились и они. И когда мы оказались на открытом месте, то первое, что я увидела, – старинный замок, сложенный из какого-то белого камня. Точнее, комплекс замков – они лепились друг к другу, как лепятся к скале ласточкины гнезда.

– Это и есть монастырь Сестер святой Вальпурги, – сказала Флоренс. – Поспешим, нас ждут.

Мы пошли быстрым шагом, но и тут я не удержалась от вопроса:

– Ты что-то говорила о том, что этот монастырь и вообще это пространство… несколько необычно.

– Да, верно, – выдохнула Флоренс. – Видишь ли, это все так называемое блуждающее пространство.

– То есть как это – блуждающее?

– Это пространство, лишенное координатной стабильности. Оно не возникло само по себе. Его создали те, кто умеет повелевать пространством и временем.

– Ведьмы?

– Точно. Блуждающее пространство и все, что в нем находится, не подчиняется обычным земным законам. Именно поэтому здесь и возник монастырь – как знак благодарности ведьм за дарованную им Силу.

– Но ведьмы и монастырь… Это несовместимо!

– Совместимо, когда объект культа один и тот же. Ведьмы почитают святую Вальпургу, монастырь носит ее имя. Ведьмы молятся Богине-Матери, или Лунной богине, то же и в монастыре…

– Но кто живет в монастыре?

– Монахини.

– Ведьмы?

– Необязательно. Просто женщины, посвятившие себя служению Богине-Матери. И к тому же не боящиеся блуждающего пространства.

– А что, его надо бояться?

– Да нет, к нему привыкаешь. Надо просто держать ухо востро, потому что неизвестно, куда и когда пространство будет блуждать.

– А, понятно.

– Ничего тебе не понятно, – усмехнулась Флоренс. – Ладно, разберешься по ходу дела.

У блуждающего пространства были свои парадоксы. Только что мы были от монастыря в доброй сотне метров, а в следующее мгновение Флоренс, взяв меня за руку, уже входила под арку распахнутых ворот монастыря.

– Я не успеваю удивляться, – сказала я Флоренс.

– И немудрено, – ответила моя напарница. – Я и сама всегда удивляюсь, когда попадаю сюда.

Нас ждали. Я поняла это, когда мы, миновав ворота, вышли на небольшую площадь, посреди которой стояла на постаменте статуя святой Вальпурги. Около статуи собралось, вероятно, все население монастыря. Это были красивые женщины, не имеющие возраста, облаченные в одинаковые длинные белые платья и с одинаково распущенными по плечам волосами. Я невольно позавидовала их волосам – надо же, ни у кого не секутся и не висят клочьями, как у вашей покорной слуги. Интересно, чем монахини моют голову? Уж точно не «Пантином»!

Из толпы монахинь вышла женщина, чьи волосы украшал тонкий золотой ободок.

– Это настоятельница, – шепнула мне Флоренс и склонилась перед настоятельницей в поклоне.

Я последовала ее примеру, успев, однако, разглядеть что у настоятельницы потрясающая фигура. Интересно, занятия на тренажерах тоже входят в программу монастырской жизни? Иначе откуда такая стройность?

– Благословенны будьте, – сказала нам настоятельница.

– Благословенна будь, светлая мать, – торжественно ответила Флоренс.

– Все готово для предстоящего моления, – сказала настоятельница. – Омойтесь в водах веры и облачитесь в одежды почитания.

Ой! Ну вот не люблю я такого высокого стиля! Сказала бы просто: сполосните носы, девочки, и надевайте наряды, которые мы для вас припасли. Я чуть не засмеялась, еле-еле удержалась. И заметила, как настоятельница окинула меня оч-чень изучающим взглядом.

Две молоденькие монахини – одна шатенка, другая брюнетка – вызвались проводить нас в комнату для омовения и переодеваний. Флоренс это явно было не впервой, а вот я все вертела головой, рассматривая то великолепные фрески, то архитектурные изыски, превратившие камень в затейливое кружево. Здания монастыря казались нереальными, уходили из фокуса, не давали на себе сконцентрироваться. Это и есть парадокс блуждающего пространства?

Нас привели в довольно просторную комнату с вполне современной прозаической душевой кабиной.

– Флоренс, – позвала я свою напарницу, – если мы будем плескаться под душем, то точно опоздаем на ритуал принесения в жертву шоколадных мишек.

– Не опоздаем, – бросила Флоренс и принялась раздеваться.

Она не испытывала передо мной никакого стеснения, а я… Понимаете, я стеснялась своего хвоста. На работе я старалась спрятать его под платьем (все равно кончик торчал), дома заправляла в джинсы… Я понимала, что глупо стесняться, у самой Флоренс тоже был хвост, а вот поди ж ты…

– Раздевайся, что стоишь, – заторопила меня Флоренс. – И иди в душевую.

– А надо?

– Надо.

Я вздохнула и отправилась в душевую кабину. Там я повернула вентиль, и на меня хлынул…

Яблочный сок!!!

Только этого мне не хватало! Буду вся липкая и противная!

Я с визгом выскочила из душевой кабины.

– Что такое?! – возмутилась Флоренс.

– Я не моюсь яблочным соком, – твердо заявила я. – С меня хватит. Я яблочный сок терпеть не могу. Посмотри, у меня все волосы слиплись.

– Какая же ты неженка, Юля! – бросила Флоренс и сама направилась к кабине. – Ладно, будем считать, что обряд омовения ты прошла. Вытирайся и переодевайся.

– Во что?!

Флоренс обернулась, щелкнула пальцами… Одна из стен отъехала в сторону, оказавшись элементарной дверцей шкафа-купе. В шкафу на плечиках висели два платья. Абсолютно и бесповоротно белых.

– Я не уверена, что здесь есть мой размер, – пробубнила я, но все-таки одно платье из шкафа достала.

Какой нежный шелк!

Как приятно он льнет к обиженному яблочным соком телу!