Из всего этого я сделала логичный вывод:

— Или вы мне сейчас врете, или вы у друга и кровать с простынями одолжили, или мы в борделе…

Пауза и разъяренное:

— Стасенька, милая, эта кровать по стоимости городскому дому равняется, простыни не дешевле породистого скакуна, и это — МОЯ СПАЛЬНЯ!

— Угу, — покивала я, — а балдахин, стало быть, не ваш…

— МОЙ!!! — рявкнул лорд Тиаранг.

И тогда мне действительно стало очень-очень-очень жаль несчастного четвертьдемона. Протянув руку, я погладила его по гладко выбритой, но уже начинающей отливать синевой отрастающей щетины щеке, и печально сказала:

— Я и подумать не могла, что у мужчин бывают такие проблемы с памятью… И что, без шпаргалок в постели совсем никак?

Секунды две Тиаранг хватал ртом воздух, затем с шипением выдохнул сквозь стиснутые зубы и прорычал:

— Стасенька, ведьмочка моя невинная, исключительно в качестве повышения твоего эротического образования — для этого дела даже мозги не нужны, все на инстинктах делается!

Он думал меня смутить?

Устало вздохнув, я указала на балдахин и протянула:

— А факты говорят об обратном… Вы не расстраивайтесь, лорд Тиаранг — я знаю несколько замечательных народных рецептов для лечения склероза, и результаты…

Договорить не успела — у четвертьдемона сдали нервы, он вскочил прямо на кровати, вскинул руку вверх и прорычал:

— У МЕНЯ НЕТ СКЛЕРОЗА!

После чего пламя, вырвавшееся из его ладони, напрочь сожгло весь балдахин… А там, помимо срамных картинок, были еще и магические символы, удерживающие купол…

— Черт, забыл, — простонал лорд Тиаранг.

Мир передо мной стремительно закрутился!

* * *

Упала я уже на кровати в бесконечно полюбившемся мне Университете вредной магии.

И не могу сказать, чтобы на моем лице не было счастливой улыбки, потому как кое-кто, оказывается, вполне даже поддается воспитанию, а для настоящей ведьмочки нет ничего приятнее, чем воспитывать невоспитываемую личность противоположного пола!

На этой замечательной ноте я собиралась лечь спать, но, едва забралась под одеяло и, взбив подушку, удобненько на ней устроилась, как мою светлую голову посетила странная мысль: «А где этот муж, когда меня, леди Харк, какие-то четвертьдемоны совращать пытаются?!»

И Станислава Григорьева села на собственной постели.

Нет, я не вредная. И да, я понимаю, что Владлену Азаэровичу и так в жизни не повезло — не на той ведьме он свои шантажистские навыки применил, но чисто для порядку я просто обязана была выяснить, почему это меня вообще никто не защищал, не спасал, сцен ревности не устраивал, в конце концов.

Непорядок!

И вот, исключительно ради порядка, я встала, достала халат из шкафа, затянула пояс потуже и, погладив проснувшийся и потянувший ко мне листочки куст, скомандовала:

— Метла, на разборки!

Мое средство передвижения нагло проигнорировало призыв и вообще приказ, оставшись дремать в уголке.

— А разборки-то семейные, — пояснила я.

Ко мне недоверчиво повернули прутики, но после бодренько припрыгали, взлетели и замерли в удобном для посадки положении.

— Слушай, — глядя на отполированное древко, задумалась я, — а у вас нет седел там или еще чего?

Метла нервно дернулась, наглядно демонстрируя, что или я с ней, или она спать. Пришлось с ней, скомандовав:

— К Владлену Азаэровичу.

Но моя своевольная метелка, вместо того чтобы направиться куда приказали, резко взяла вниз, разбила какое-то окно и приволокла меня на кухню!

То есть меня — и на кухню!

— И… и что? — возмутилась я.

Метелка, сбросив меня с себя, важно пропрыгала к шкафам и замерла в воздухе, а прутики сложились в указующую стрелку. Пришлось топать, открывать шкаф и обалдевать — там были скалки. Всех размеров и типов дерева. Метелка, изобразив окидывание меня внимательным взглядом, углубилась в изучение скалок и вскоре указала на одну компактненькую дубовую, с резными ручками и весьма крепкую на вид.

— То есть летишь на семейные разборки — изволь соответствовать образу? — догадалась я.

Метла кивнула.

— Сурово, — заметила я, беря скалку.

Тяжеленькую такую.

— Ладно, полетели, — решила я, запихивая орудие мужниного воспитания за пояс.

Но метла со мной категорически не согласилась — умчавшись в дальний край кухни, она едва не потревожила спящего огненного духа, отдыхающего от трудов праведных, и указала мне на ряд висящих на стене сковородок. Причем не скопом, нет, прутики снова сложились в указующую стрелку, избрав объектом внушительную чугунную сковородку!

— Слушай, метла, я все-таки ведьма, а не боевая фея! — возмутилась я.

Тяжело вздохнув, метелка сместилась влево, тыкая на объект поменьше, но тоже чугунный и внушительный.

— И я очень уставшая ведьма, — напомнила я. — У меня вообще день был тяжелый.

С самым горестным видом метла сместилась левее, указывая на вполне себе приличных размеров сковороду, но если честно:

— А давай ту, которая крайняя и для блинов, — предложила я.

И тут с плиты пророкотало:

— Блинную не дам, она у меня любимая.

Метла замерла, а я испуганно, не поворачивая головы, скосила взгляд на плиту — огневик спал. И глаза закрыты, и грудь мерно вздымается. Может, показалось, а?

Но тут, убив на корню всю мою надежду, огневик, не открывая глаз, вопросил:

— А кого воспитывать-то собралась?

Перепуганная я пробормотала:

— Владлена Азаэровича…

— А-а, — огонь широко зевнул, — тогда бери ту первую, метелка у тя уже опытная, выбрала правильно, да и на боевого черта с другой идти не солидно.

После чего повернулся на другой бок и захрапел.

Метла победно вскинулась, демонстрируя: «Я же тебе говорила!», и снова указала на орудие явно не воспитания, а убийства, с коим следовало идти на боевого черта.

— Метелка, не донесу я ее, — взмолилась несчастная уставшая ведьма.

— А блинную не дам, — веско вставил огневик.

Пришлось с трудом стаскивать сковороду с гвоздика и волочиться к метле. Зарразза опытная весело подхватила меня и улетела через разбитое окно, унося на самые что ни на есть семейные разборки.

Нет, я уже никуда не хотела, но исключительно порядку ради!

Что примечательно — на сей раз метла окон разбивать не стала, подлетела к двери дома, расположенного на границе боевых полигонов, нажала на звонок и терпеливо дождалась, пока дверь нам откроет заспанный домовой. Не открыл — выглянул в щелочку.