Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В декабре союзники понесли еще ряд серьезных потерь.
Заслуживают упоминания: французский транспорт «Магеллан» (Magellan) (6207 т), шедший с 1000 солдат и потопленный у берегов Сицилии 11 декабря; транспорт с лошадьми «Рашэн» (Russian) (8825 т), пущенный ко дну 14-го с 28 человеками команды; пароход «Уэстминистер» (Westminster (342 т), погибший в тот же день; уцелевшие с него были обстреляны во время посадки на шлюпки. Затем 27-го UB-47 (Штейнбауэр) подорвала французский линейный корабль «Голуа» (Gaulois), шедший из Корфу в Салоники; конвоировавший его эскадренный миноносец «Дар» (Dard) и 2 французских патрульных судна спасли уцелевших. Следующая победа была одержана ею над войсковым транспортом «Иверниа» (Ivernia) (14 278 т) в день Нового года у мыса Матапан; ввиду свежей погоды погибло 125 чел. UB-47 совершила также набег на Сан-Пиетро (San Pietro) (Сардиния).
За этими катастрофами последовала гибель линейного корабля «Корнуолис» (Cornwallis) у Мальты 9 января; он был потоплен 3 торпедами с одной из вновь пришедших лодок, U-32 (Хартвиг). 4 января русский линейный корабль «Пересвет» (уступленный Японией своим бывшим противникам) подорвался на мине и погиб у Порт-Саида, и, наконец, 25-го был подорван французский транспорт с войсками «Амираль Магон» (Amiral Magon) (5566 т), шедший с 900 солдат в Салоники. Корабль затонул в 10 минут, и только благодаря напряженным усилиям французских эскадренных миноносцев «Арк» (Arc) и «Бомбард» (Bombarde) погибло всего 93 чел.
Если в Средиземном море лодки делали свое дело почти без помехи, в Черном море их судьба была иная. После подрыва на мине UB-7 (Лютиохан) в сентябре или октябре, UB-45 (Палис), позднее пришедшая из Адриатики, погибла подобным же образом 6 ноября. Вскоре затем, 7 декабря, UB-46 (Бауэр) взорвалась на минном поле к северо-востоку от Босфора[81]. Кроме того, в течение декабря малый заградитель UC-15 (Хеллер), базировавшийся на Варну, взорвался на своих собственных минах у Сулина. Таким образом, за несколько дней константинопольская полуфлотилия сократилась до двух лодок.
Херзинг ушел из Средиземного моря в феврале, и его возвращение домой с U-21 было отмечено чрезвычайным инцидентом. Совершенно не подозревая, что германское правительство гарантировало «свободный проход» через опасную зону каравану из 8 голландских пароходов, 22 февраля Херзинг увидел у Фалмоута соблазнительную цель. Конечно, конвоя никакого не было, и он одно за другим атаковал и потопил 6 голландских судов. Только своевременное прибытие спасательных судов спасло остальные два. Вернувшись домой, Херзинг узнал, что его «преступление» было предметом ожесточенного спора между Голландией и Германией. Это является блестящим примером слабой власти Берлина над своими же собственными силами.
Январь 1917 г. отмечен концом «крейсерской войны» на всех театрах. С этих пор каждое замеченное судно должно было быть атаковано и утоплено, невзирая на опасность для тех, кто находился на борту. В предшествующие уже рассмотренные нами месяцы каждый честолюбивый командир подводной лодки стремился попасть в Средиземное море. Там было много целей для нападений, опасность от дозорных судов была ничтожна, а искусному командиру едва ли приходилось опасаться прохода через Отрантский пролив. После кровопролитного потопления какого-нибудь большого парохода едва ли когда-либо возникали политические осложнения. География бассейна почти не допускала вариантов в маршруте судов в некоторых районах, и намеченные жертвы были почти лишены возможности ускользнуть. Подводной лодке оставалось только сидеть в засаде и ждать, пока патруль пройдет по охраняемой им линии, прежде чем возобновить нападения. Капер мог также появляться на некотором расстоянии в стороне, чтобы отвлечь дозорный корабль с его курса, и затем выходить на линию, чтобы грабить, топить и жечь. Траулеры оказались бесполезными для конвоирования таких ценных судов, как транспорты с войсками и припасами. Отовсюду поступали требования о присылке шлюпов, эскадренных миноносцев и глубинных бомб. Однако прошло еще много дней, пока контрмеры, уже с успехом применявшиеся в водах метрополии, удалось провести в опасном Средиземном море.
31 января 1917 г. в Вашингтоне была вручена германская нота. После выпада по адресу союзников за отклонение ими германских мирных условий (кстати, намеренно составленных так, чтобы вызвать отказ союзников, с расчетом доставить Германии предлог для начала неограниченной подводной войны) в ноте говорилось:
«Каждый день, на который укорачивается война, сохраняет обеим сторонам жизнь тысяч храбрых бойцов и является благодеянием для измученного человечества. Императорское правительство не могло бы отвечать перед своей совестью, перед германским народом и перед историей, если бы оно не использовало всех средств, чтобы ускорить конец войны. После попытки достичь соглашения путем переговоров, на которую противник ответил объявлением об усилении войны, императорское правительство, проникнутое высшим желанием спасти человечество и не совершить несправедливости против своей собственной страны, вынуждено продолжать навязанную ему борьбу за существование всем своим оружием. Поэтому оно вынуждено отменить все ограничения, которые были наложены на использование ею боевою оружия. Императорское правительство надеется, что Соединенные Штаты оценят новое положение вещей с высшей степенью беспристрастия и со своей стороны помогут предотвратить дальнейшие несчастья и жертвы».
Была установлена и объявлена опасной для всех видов судоходства зона, простирающаяся, грубо говоря, от голландского побережья до Норвегии, затем к Фарэрским островам (Faroe) и к югу до мыса Финистерре (Finisterre), причем в океане граница запретной зоны проходила примерно в 400 милях к западу от Ирландии. Средиземное море также было включено в запретные воды, кроме небольшого района к югу и к востоку от Испании и вокруг Балеарских островов. Был оставлен узкий коридор в качестве пути к Греции. Двум американским пароходам было разрешено еженедельно ходить между Нью-Йорком и Фалмоутом, при условии раскраски их широкими красными и белыми вертикальными полосами – бестактное условие, так как в США красными и белыми полосами отмечается одежда осужденных преступников! Было также разрешено совершать ежедневно рейсы в течение дневного времени между Саутуолдом и Флиссингеном одному голландскому пароходу, подобным же образом расцвеченному флагами и окрашенному по указанию Германии!
Эта смесь елейного лицемерия, возвышенного бесстыдства, притворства и высокомерия была типичным примером германского военного мышления. Если бы не трагедия, скрывавшаяся за довольно прозрачной угрозой, признания, что Германия испытывает угрызения совести за наложенные ею самой на себя ограничения, могли бы вызвать всеобщую насмешку.
Если у кого и оставалась надежда, что должен быть какой-нибудь предел беспощадной германской кампании, иллюзии этих упрямых оптимистов должны были рассеяться после ноты от 28 января. В этом документе Британия еще раз обвинялась в использовании госпитальных судов для незаконных целей. В частности, была сделана ссылка на Галлиполийскую операцию, во время которой англичане к первоначально заявленным 59 госпитальным судам прибавили еще 40 других. Были приведены примеры: например, нота содержала обвинение, что французское госпитальное судно «Ля Франс» (La France) везло на палубе автомобили; затем, что некоторые суда использовались попеременно как госпитальные суда и как транспорты. Для иллюстрации был упомянут «Копенгаген» (Copenhagen), использованный сначала как транспорт, перечисленный в госпитальное судно 14 октября 1914 г., затем снова обращенный для перевозки войск 6 февраля 1915 г., опять 1 января 1916 г. занесенный в список госпитальных судов и затем 4 марта 1916 г. вновь изъятый из этого списка. Пленные германские офицеры, содержавшиеся на острове Уайт, заявляли, что курсирующие через Английский канал госпитальные суда уходят во Францию тяжело нагруженными и что высшие должностные лица имеют обыкновение ходить на этих судах. Кроме того, какой-то голландский подданный заявил, что германская блокада бесполезна, так как англичане злоупотребляют уставом Красного Креста. Поэтому госпитальные суда не могут быть терпимы в районе, ограниченном линиями Флэмборо Хэд – Терсхеллинг и Ландз Энд (Land’s End) – Уэссан. 29 марта 1917 г. госпитальные суда в Средиземном море получили из Берлина совет заходить в Каламату (Kalamata) на Пелопонессе и сообщать время своего прибытия и отбытия, а также свои наименования за 6 недель до такого похода. Затем они должны были идти к Гибралтару с определенной скоростью, причем их лояльность должна была быть засвидетельствована каким-нибудь нейтральным официальным лицом.