Пожалуй, Гутя впервые занималась столом с таким тщанием. При Сергее к ним часто набегали гости или налетали, как порыв ветра, никого не волновали скатерти, а только то, что на столе. Полупоходная, непредсказуемая жизнь.

Гутя не противилась — ее собственная энергия словно поглощалась мужем, а теперь она удивлялась самой себе — выходит, она другая? Поначалу Гутя испугалась себя такой. Она, оказывается, любит гонять на машине, а Сергей никогда не разрешал ей садиться за руль.

— Ты черепаха, детка, я сам тебя покатаю.

Оказывается, она болтушка.

— Ты молчишь, детка, это нормально, я сам все скажу.

Она не обижалась на него, напротив, даже гордилась — Сергей старше на десять лет, у него полгорода знакомых, а он выбрал ее.

— Августа, где ты? — услышала она вопрос бабушки.

— Я здесь, — подала голос из кресла. Потом встала и со вздохом пошла к ней. — Я знаешь, что подумала…

— Что? — спросила Тамара Игнатьевна с любопытством.

— Какая же я все-таки… оглобельная, — сказала Гутя с явным отвращением в голосе.

— Какая, какая? — переспросила Тамара Игнатьевна, будто не расслышала.

— Оглобельная, — повторила Гутя. — Прямая как оглобля. Понимаешь?

Тамара Игнатьевна засмеялась:

— Догадалась наконец. Я сама такая.

— Мне кажется, моя честность — глупость. На самом деле, какая разница хомяку, где жить. Надо исходить из интересов хомяковой личности. Ему нужно что? Тепло, еда, забота, любовь. — Она смотрела на Тамару Игнатьевну пристально, словно заставляя ее соглашаться и не спорить. — Каждая Божья тварь достойна счастья, ведь так?

— Но если так, то прежние хозяева хомяка тоже Божьи твари. И вообще, Августа, уже поздно пятиться назад. Ты меня втравила в это дело, и я теперь как танк — только вперед. Не остановишь, пока не кончится горючее — на чем они ходят? На солярке, мазуте? — Тамара Игнатьевна смеялась.

— Какая ты грамотная, бабушка. Знаешь, что не на бензине. Но чтобы вовремя остановиться, важно не то, на чем ходят, а чем тормозят. А ты, значит, как танк без тормозов? Как моя машина до ремонта?

— Что! Ты же говорила, у нее не в порядке что-то еще, кажется… шаровые, я правильно произношу?

— Да, я говорила, что у нее не в порядке шаровые опоры. Чтобы ты не волновалась. Не важно — проехали и это. Но моя машина без тормозов заставила меня притормозить. Хотя делать этого, может быть, не стоило.

— Ты имеешь в виду — прокатиться с тем мужчиной?

— Да, — сказала Гутя. — Что-то я слишком часто о нем думаю. Наверное, от незанятости мозгов. Пора расширить ассортимент БАДов. — Она усмехнулась. — Взять у Алексея какие-то новые добавки. А то привязалась к тебе с хомяком. На самом деле всего и всякого столько крадут, а вы с Петрушей выступили почти спасителями животного. Вообще, — она поморщилась, — мои старомодные представления о честности пора сдать на свалку. Зачем ты меня так воспитала, а? — спросила Гутя.

— Я? Тебя воспитала? — с возмущением в голосе воскликнула Тамара Игнатьевна. — Да ты родилась такая! Не представляю, между прочим, почему. Я сама не была образчиком честности. Ни в каком смысле. — Она усмехнулась. — Да и Полина… — пожала плечами.

— Могу себе представить, как трудно приходилось с тобой мужчинам. Такая красотка! — Гутя шумно вздохнула. — Я недавно его листала. — Гутя кивнула на толстый альбом с бархатными корочками.

— Ты вообще-то похожа на меня. Правда, немного, — заметила Тамара Игнатьевна.

— Вот именно, что немного, на какую-нибудь осьмушку. Это не красота. — Гутя махнула рукой.

— Конечно, матушка твоя на меня похожа больше…

— Но если ее с тобой молодой сравнить, — возразила Гутя, — ты ей дашь сто очков вперед.

— Возможно, — засмеялась Тамара Игнатьевна, — не отказываюсь, когда меня хвалят. Не смущаюсь. Я привыкла.

— Все правильно говоришь. Так и надо.

— Но я не сказала тебе вот о чем, Августа. Новость должна поднять тебе настроение хотя бы на градус.

— Ну, говори, — равнодушно сказала Гутя, затягивая на талии пояс бледно-розового махрового халата. — Один градус при минусовой температуре не сильно утеплит. Все равно — что хорошего?

— Я почти уверена, что уже знаю адрес, по которому мы должны отвезти хомяка Тимошу.

— Интересно, где это? — Гутя смотрела на бабушку с удивлением: она не знала, радоваться или печалиться.

— В самом центре города, — объявила Тамара Игнатьевна.

— Понятно. Что ж, давайте отвезем и… покончим с этим.

— Я должна выяснить, не ошиблась ли проводница. Она сказала, что копии билетов того рейса она сложила вместе с документами от предыдущего. Но уверяет, что прекрасно помнит, когда ругала за хомяка и кого. Пассажиров из пятого купе. Она не может ошибиться. Потому что пассажир-мужчина из этого купе выпил за вечер пять чашек чая. — Тамара Игнатьевна засмеялась. — Такое не забывается.

— Да за это она должна была полюбить его! — воскликнула Гутя.

— Она говорит, что отец хомяка был чаевником.

— Отец хомяка, — повторила Гутя. — Смешно. Ты, конечно, бабушка, молодец. Частный детектив.

— И заметь, честный, как стало модно подчеркивать, — настаивала Тамара Игнатьевна.

— Согласна. Ты — честный частный детектив. Но может… пускай Тимоша живет у нас? Век у него короткий, а переезды могут вообще укоротить его — стресс все-таки.

— Срок у хомяка-долгожителя три года, — сказала Тамара Игнатьевна. — Я узнавала.

— Вот видишь, зачем его возвращать хозяевам почти перед похоронами?

— Какая ты грубая, — поморщилась Тамара Игнатьевна. — Петруша с ним прекрасно обходится. Нежно. Мы договорились с ним, что, как только мы отдадим Тимошу, я куплю ему двух сразу. Хомяка и хомку.

— Ого! — удивилась Гутя невиданному размаху. — Может, троих сразу? Будет целое хомячье стадо.

— Не волнуйся, о третьем они сами позаботятся. Мы все о них прочитали, можем тебя просветить. Хомяки плодовиты.

— А где они сейчас? — спохватилась Гутя. — Я про Петрушу и Тимошу?

— В постели, — коротко бросила Тамара Игнатьевна.

— Оба! — воскликнула Гутя. — В одной!

— Ты какая-то странная. Петруша — в своей, Тимоша — в своей. Тебе не кажется, что ты совсем забросила сына? — нарочито строго упрекнула Тамара Игнатьевна. — Утром улетаешь, вечером прилетаешь.

— Я тоже думаю — пора кончать такую жизнь. Ребенка не вижу.

На самом деле ее испугала новость, которую она случайно поймала в одном журнале. Она ей сильно не понравилась и подтолкнула подумать насчет перемены работы. Оказывается, генетически модифицированный сорт пищевой добавки L-триптофана отправил на тот свет почти сорок человек и сделал инвалидами пять тысяч американцев. А кто скажет точно, что заложено в тех добавках, которые она развозит? Ей стало не по себе.