тоже удалось пообщаться. В новолуние, когда грань меж мирами стиралась, Эйра задумала поставить отстояться воды для поганого зелья — далеко, за колодцем — а потом отправилась в хозяйство, чтобы порадовать Коди долгожданным воссоединением с супругом. Она пожевала змееголовника. И, явившись в спальню Коди, села на кровать рядом с его черепом.

«Жрица!» — воскликнул призрачный голос в её разуме. — «Ах, если б я мог ей ответить, как отвечаю тебе! Я бы говорил ей каждый день, как люблю её! Скажи ей за меня: люблю тебя…»

Эйра вздохнула, скрестив пальцы на коленях, и передала трепетно ожидающей Коди:

— Он говорит, что очень любит тебя.

— И я его тоже, скажи ему! — блестя слезами в глазах, воскликнула девушка.

«Бедняжка, если б ты знала», — думала Эйра. — «Это твой Вольк, но не совсем. Лишь та его часть, что удерживает его на этом свете. Он не упокоен — но благодаря тому, что память о тебе держит его здесь, ты всегда будешь для него единственной».

— Он тебя слышит и так, — проворчала она притворно.

И Вольк действительно отзывался мгновенно.

«Она повторяет мне об этом каждый день, а я не могу сказать ей это в ответ!» — жаловался призрачный муж. Его начищенный до белизны череп сиял, как комнатная луна. — «Дорогая, милая жрица, есть ли хоть какая-нибудь возможность ей тоже — хоть иногда! — говорить со мною, как ты?»

Эйра задумалась. Сидя на кровати, укрытой покрывалом в клеточку, и слушая стрёкот полевых кузнечиков, она припомнила день, когда впервые услышала голос мертвеца.

Она знала, как это началось. Но не собиралась никому и никогда открывать это.

— Нет, — сказала она и покачала своей точёной чёрной головой. — Такого нет. Впрочем…

Глаза Коди заблестели надеждой.

— Не знаю, говорят, разгалиты используют такую вещь — «спиритическую доску». Может, её можно где-то купить. Но это для тех, кто читать умеет.

— Ох, — Коди взялась за свою кудрявую голову и покачалась из стороны в сторону. Но это была очень решительная девушка, которая не замечала препятствий. — Тогда я научусь читать! А как это работает?

— Я не уверена, — замялась Эйра. — Она как-то указывает на буквы. То, что хочет сказать призрак, побуквенно выстраивается в слова. Может, если где-то в Брезе ещё осталась какая-нибудь знахарка-разгалитка, она тебе расскажет.

— О, если такая есть, я её из-под земли достану! — воскликнула Коди. — И всё же, коль брак наш Схаалом заключён; неужели милостивый Рогатый никак не дозволяет нам хоть парой слов перекинуться с ушедшими близкими?

Эйра замялась ещё сильнее.

— Не подумай, что я таю от тебя секреты, — неловко сказала она. — В Верестаре говаривали про какие-то лилии или илии; или что-то такое. Про некую вещь чужеземную, которая открывает тебе ход к мёртвым. Но я со всей честностью могу сказать, что ни разу не встречала такого — и сильно сомневаюсь, что оно и впрямь так работает.

— Тогда и ладно, — ничуть не расстроилась Коди. — Мне как угодно сойдёт!

Она схватила череп Волька. И закружилась с ним по комнате, заставив половицы завыть.

— Спасибо тебе, милая Эйра, спасибо! Ты великая жрица Схаала, теперь все брезийские предгорья это знают.

Эйра смущалась и улыбалась. При виде двух любящих сердец её душа пела.

«Схаал милостив ко мне, что дозволяет мне стяжать благодарность не только мёртвых, но и живых».

У Изингомов жрица провела три дня. Она ела досыта и спала до обеда, и ей не позволяли заниматься никакими делами. Она в кои-то веки праздно бродила по окрестным полям, наблюдала за тисовыми козами и разговаривала с крестьянами, которым рассказывала о бесконечной доброте Рогатого Бога.

Те были воодушевлены. Все тайно ожидали, что век обветшалой драконьей династии подходит к концу, и Эйра не могла не согласиться, что это пошло бы на пользу простым людям. Вот только то, что это делалось под эгидой одного лишь Аана, смущало её.

Похоже, тот прославленный Иерофант не слишком почитал остальных из Трёх богов. А это было не менее странно, чем всё остальное в ныне происходящих событиях.

Начиная со второй ночи она стала слышать шёпот, что тянулся из леса. Она расспросила стариков-фермеров, есть ли здесь какое-нибудь кладбище. И те ответили ей:

— Разумеется, жрица. Очень старый погост, он был здесь ещё до маргота Минорая, упокой Схаал его душу… Это могилы с тех времён, когда Рэйка была ещё великой Рэ-ей, и её границы простирались от восточных ржавых гор до западных океанов. Именно здесь нёс свой дозор Жнец из той сказки про Шакаль.

Тогда Эйра расцвела и решила посетить реликтовое место.

В тихий послеобеденный день она собралась в тисовый лес. Козы, что жевали хвойные ветки, бродили меж деревьев. Любая нормальная коза отравилась бы тисами, но эти были особой брезийской породы — и за много поколений они выработали стойкость к тисовому яду.

А ещё у них был характерный чёрный цвет шкуры; похожий на гьеналий горб; и очень странное строение черепа. Если у обычных травоядных зенки располагались по бокам морды, то тисовые козы имели глаза спереди, как у людей или хищников. Это смотрелось поистине жутко. Хотя сами животные имели нрав сравнительно миролюбивый.

«Вы словно стада самого Схаала, что бродят по Долине Смерти и питаются отравленными ветками», — с улыбкой думала Эйра. Козы расступались перед ней. Она шагала в своей замызганной рясе, с лопатой в руке и сумкой на плече.

Хвойный ветерок щекотал её бронзово-чёрное лицо. За пределами вонючего тесного Брезара мир наконец показался ей огромным и дружелюбным. И хотя её предупредили, что в лесах бегают гьеналы, она не задумывалась об этом.

«Главное, чтобы не попался совсем уж гигантский, а то я всё-таки испугаюсь».

Пока что она видела лишь одну-единственную кабаргу. Которая, посмотрев на неё своей смешной мордой лани с грозными тигриными клыками, резво поскакала от неё прочь.

Животные, невзирая на все предупреждения, Эйре проблем не доставляли. Как всегда, страшнейшим зверем оказался человек.

Некто из деревенских последовал за ней в лес.

— Поверь, я всю жизнь тут горбачусь с этими проклятыми козами, я ни разу не пробовал женщины, — хрипло проговорил ей потрёпанный жизнью пастух. Он нагнал её под сенью тисов, схватил за плечо. И Эйра, проявив самообладание, ответила:

— Ну раз так, ты должен заплатить мне.

— За что? За то, что ты сделаешь то, что должна любая женщина? — фыркнул тот и прижал её к игольчатым ветвям. — Ты ходишь тут одна, значит, и без того испробована всеми, кому не лень! Тебе это нравится, и я не стану разоряться на твои