И о, чудо!

Когда он поднял воспаленные веки, чтобы в последний раз увидеть мир, – то возликовал от радости и изумления, потому что узрел, что сидит, согбенный и сраженный болью, посреди живительного Оазиса, под огромным деревом Шезаф-Ююба, с толстыми ветками, покрытыми зелеными листьями и многочисленными колючками.

Всякий раз чудесный Оазис представал перед сыном царя Давида в неожиданных местах бесплодной пустыни. И происходило это в самые трудные моменты, когда отчаяние охватывало душу, память истощалась, тело теряло свои силы, и только сознание лихорадочно и гулко работало где-то внутри обмякшей от жажды и крайнего утомления грудины. Так было и на этот раз. И разве не чудо, что Оазис появился перед ним, когда силы Соломона уже были совсем на исходе?

Забыв об усталости, Соломон вскочил и бросился вниз к живительному ручью. С наслаждением и жадностью припал он к его прохладным и чистым струям, чувствуя, как силы возвращаются в усталое ослабевшее тело. Мозг прояснялся с каждым выпитым глотком. Вода Оазиса, на первый взгляд такая податливая, на поверку обладала огромной мощью: даже огромные валуны она обходила и обтачивала легким прохладным потоком – преподнося бесстрашному человеку свои природные дары и обучая хитроумию и упорству.

Насытившись, Соломон вернулся к могучему дереву, сел и, прислонившись к гладкому стволу спиной, спокойно задремал. Казалось, что время остановилось для него.

Проснулся он от того, что по его руке вниз пробежал маленький муравей. Соломон небрежно смахнул докучливое насекомое. Однако неугомонный муравей не успокоился. Он подбежал к ступне царя и спрятался под нее. Соломон усмехнулся – достаточно ему только пошевелить ногой, и маленький муравей будет безжалостно раздавлен.

«Не всякое то убежище прочное и надежное, какое кажется таковым! Порой такое убежище – лишь обман и иллюзия… – подумал мудрый Соломон. – Нет! Я не убью тебя, маленький муравей, потому что кто знает, не окажусь ли я сам когда-нибудь в таком положении…» – и, пожалев муравья, он осторожно отодвинул ступню в сторону. Замерший от страха муравей ожил и побежал своей дорогой.

Царь проследил взглядом, куда же направлялся муравей. Недалеко от дерева Шезаф-Ююба виднелся целый муравейник. Туда, по-видимому, и спешил юркий путешественник. Однако муравей неожиданно свернул в сторону от своего дома, и царь рассудил: «Мне, как правителю, известны многие явления природы и государственного обустройства. Я уверен, что точно знаю, как поступят мои подданные! Но это жалкий самообман! А вот и подтверждение моих мыслей… Я был точно уверен, куда двинется этот маленький юркий муравей – он должен был побежать в свой муравейник! Однако он побежал в другую сторону… Так и окружающие люди. Каждый из нас, подобно маленьким муравьям, бежит своей дорогой! И все, что мы думаем о них, – наша иллюзия».

Тем временем на песке, неподалеку от сидящего Соломона, завязалась ожесточенная борьба между двумя скорпионами – большим и маленьким. Тот скорпион, который меньше, явно был слабее, поэтому и проигрывал своему сопернику. Сплетались тела скорпионов, а их ядовитые хвосты с яростной силой вонзали свои жала друг в друга, в тело врага. Обессилев, маленький скорпион отбежал назад и не шевелился, в нерешительности выжидая. Но большой скорпион не успокоился и решил преследовать врага дальше. Он снова набросился на своего меньшего собрата и с жестокой силой атаковал его. Наконец тот, что был меньше, не выдержал и трусливо побежал прочь от противника. Но такая победа не удовлетворила большого скорпиона – он побежал преследовать побежденного, очевидно, стремясь убить его.

Соломон снова задумался над значением увиденного явления: «Сильный побеждает слабого. Повергнув врага – он завладевает его жилищем и богатством! Но как хотел бы я иметь не только силу: мудрость – вот величайшая сила на свете. Если бы я знал язык птиц, зверей и насекомых, умел читать мысли людей и всех тварей на земле – я был бы самым могущественным правителем на земле! Звери, птицы и насекомые служили бы мне! Никто в мире не устоял бы передо мной и мощью моего царства! Слава обо мне будет в веках! А мудрость моя будет внушать благоговение и трепет. Ко мне – повелителю – все станут приходить на поклон! И мне для победы совсем не обязательно будет собирать войско на войну. Достаточно знать мысли врага и наносить упреждающий удар!» – Царь Соломон пожалел, что под рукой у него нет пера и рукописного свитка, чтобы записать светлые и важные мысли, пришедшие в голову.

И он дал себе слово сделать это, как только вернется во дворец. Но, памятуя о том, что каждый раз испытания настигали его, когда он посягал на Божественную власть, он добавил про себя: «И под эгидой единого Бога Яхве страна моя будет расти и процветать!»

Раскаленное солнце теперь заливало ослепляющим светом бело-желтые пески. Но под кроной могучего дерева было прохладно и свежо от журчащего неподалеку ручья. Царь поднялся, размял затекшие члены и снова пошел к ручью. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как услышал в сухой траве зловещее шуршание спрятавшейся змеи. Осторожно повернув голову, Соломон увидел приподнявшуюся для смертельного броска кобру. Он медленно попятился назад, однако, это его не спасло. Последовал молниеносный бросок, и Соломон ощутил на ноге обжигающий укус. Сделав черное дело, змея отпрянула и уползла прочь.

В поисках спасения и надежде на чудо Соломон бросился к ручью и припал к чистой живительной струе. Он быстро и жадно втягивал в себя воду, черпая в ладони полные пригоршни сверкающей воды, однако напившись, не почувствовал облегчения. Обреченно опустившись на песок, Соломон затих в ожидании боли и смерти.

И боль пришла. Страшное недомогание и дикие судороги во всем теле. Сознание погружалось в кровавую тьму, постепенно покидая Соломона. Жизнь ускользала из тела, будто белый песок, струящийся сейчас через пальцы.

Наступила вечность. Царь Соломон видел, как тело его воспаряет над ручьем, очертания которого заволоклись взбурлившей и вскипевшей огненной лавой. Исчезло все: и верхушка могучего дерева далеко позади, и живительный синий ручей, и желтые барханы, окружавшие его. Осталась лишь немыслимая огненная боль. Она яростно и жестоко рвала и терзала его, причиняя невыразимые мучения. Было невозможно пошевелить ни одной частью тела: ни рукой, ни ногой, ни головой. Руки и ноги его будто налились железной тяжестью. Соломон попытался закричать, но не смог сдвинуть тяжелый язык, застрявший во рту и разбухший, будто шар. А потом и глаза наполнились ужасной и невыносимой болью.

Но царь все равно смотрел, не в силах оторвать взора от того, что происходило. Как будто кто-то намеренно оставил ему последние остатки слабеющего сознания, чтобы он мог видеть и осознать, что это его последние мгновения. Все пространство вокруг заволоклось красно-черной зловещей пеленой, за которой уже и невозможно было различить, где земля, а где небо. Зловещие огненные всполохи молний распарывали пространство, будто острыми кинжалами. Как только такая молния вспыхивала перед глазами Соломона, она отдавалась дикой болью в его теле. Царь не мог понять, что это? Явь это была или сон? Собрав последние силы, с трудом раздвинув задеревеневшим тяжелым языком пересохшие губы, он умоляюще прошептал, мысленно обращаясь к Яхве: «Пощади!». После чего погрузился в черную неотвратимую бездну.