Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вскоре он обнаружил, что, когда он читает про себя, все прочие голоса в его голове затихают и успокаиваются, как затихали когда-то дети во время «детского часа». Это было замечательное открытие, а еще удивительней было то, что голоса затихали надолго: они молчали даже после того, как он в конце дня складывал книги в тележку возврата и выходил из Библиотеки на улицу. Идя по улице и дожидаясь автобуса на остановке, он чувствовал себя в безопасности внутри уютного кокона тихой истории, который сплели вокруг него книги, он был огражден от внешнего мира, и даже крики ярких витрин и рекламных щитов не беспокоили его. Сев в автобус, он прижимался лбом к окну и смотрел, как темнеющие улицы проплывают мимо в сумеречном свете, окрашенном красным дымом пожаров. Мир казался приглушенным, погруженным в воду. Казалось, что слова на страницах книг давали голосам в его голове пищу для размышлений, повод помолчать и подумать – и так прошло все лето.
В августе, за неделю до начала учебного года, когда Бенни сидел в своей кабинке и читал книгу о средневековых рыцарях, из книги на стол выпал листочек бумаги размером с китайское предсказание. Этот листок с написанными от руки печатными буквами, похожими на шрифт пишущей машинки, выглядел так знакомо, что сердце у Бенни замерло. Он открыл свою тетрадь для сочинений на той странице, где выстроились аккуратной колонкой листочки, которые он вытащил из мусорной корзины в Педипси.
«Поставь свою туфлю на стол. Спроси ее, чего она от тебя хочет», – гласил первый.
«Приходи в Библиотеку», – велел последний.
Бенни снял колпачок с клеевого карандаша и аккуратно приложил последнюю бумажку, выпавшую из книги о рыцарях, в низ колонки. Намазав клеем обратную сторону листка, он подклеил его, а затем откинулся на спинку стула и не без удовольствия прочел.
«Поздравляю, – говорилось в новом послании. – Ты сделал это».
17
Он сделал это, но время было потрачено. Лето заканчивалось, занятия в школе вот-вот должны были начаться, и вскоре ему предстояло покинуть Библиотеку. Что бы он там ни должен был сделать, это придется отложить.
Тем временем Аннабель провела лето, зарывшись в новостях в своём «центре управления полетами». Она отслеживала распространение лесных пожаров во внутренних районах страны для международного консорциума лесопромышленников. Она искала антиоружейную предвзятость в местных репортажах о массовых убийствах для лоббистской группы по второй поправке[37]. Она следила за распространением вируса Зика и президентскими кампаниями.
Она читала о природных пожарах, источниках их возникновения и скорости горения, о микроцефалии и о брачных играх комаров. Она знала любимые словечки, шуточки и номера избирательных бюллетеней всех кандидатов.
Ее острый глаз несостоявшегося библиотекаря, умело выхватывавший ключевые слова, освоился с названиями предметов, о существовании которых она никогда не подозревала: тактические дробовики Remington 870 Express 12-го калибра; пистолеты Glock 22 40-го калибра; полуавтоматы Bushmaster XM15-E2S; винтовки со скользящим поворотным затвором Savage MK II-F 22-го калибра.
Вся эта информация жила своей собственной жизнью, и как только она попадала в голову Аннабель, она не могла ее забыть и перестать знать. Она очень много знала о том, что происходит в мире, несмотря на то, что становилась все более изолированной от него.
В их маленьком домике было душно. Дым от пожаров просачивался через окна, а когда она выходила на улицу, становилось еще хуже. Аннабель беспокоилась о Бенни и сама испытывала симптомы астмы. Хрипы. Кашель. Одышка. Она пошла к врачу, и тот прописал ей ингаляции, сказав, что у нее стресс. Ничего удивительного! Аннабель все еще с трудом осваивала новое оборудование и программы, пытаясь разобраться в протоколах радио и телевидения и запомнить все новые ключевые слова и номера клиентов. Раньше у нее никогда не было проблем с памятью, но теперь ей казалось, что она достигла предела своих возможностей.
И конечно, никуда не делась постоянная тревога за Бенни. Когда его выписали из больницы, она получила у врачей план амбулаторного лечения, со всеми назначениями и рекомендациями, подробными списками рекомендуемых лекарств и их возможных побочных эффектов, а также множеством полезных советов по работе над регулированием эмоций Бенни, выработке стрессоустойчивости и навыков решения социальных проблем.
Был там и список примеров поведения, на которые следовало обратить внимание, в том числе: социальная изоляция и эмоциональная замкнутость; депрессия и апатия; злость и агрессия; угрожающее поведение; раздражительность; бессонница; паранойя; отсутствие концентрации; немигающий взгляд или отсутствующее выражение лица; нервный тик; слуховые и зрительные галлюцинации; разговор с невидимыми существами; странная или бессвязная речь; смех во время грустного фильма и плач во время веселого; безразличие к внешнему виду и гигиене; неспособность отличить сны от реальности…
У Аннабель от одного взгляда на этот список перехватило дыхание, но она внимательно изучила каждый пункт, пытаясь соотнести абстрактный язык симптоматики с реальным поведением своего очень реального сына. Были ли сказанные им в гневе слова вспышкой агрессии? Считается ли угрожающим поведением пинок по мусорному мешку с маминым архивом? Она думала, что ее новая рабочая станция и крутое компьютерное оборудование произведет на него впечатление, но Бенни, увидев ее «центр управления полетами», отшатнулся от него, а потом огородил его, как мешками с песком, дамбой из мусорных пакетов, которые он вынес из своей комнаты. Может быть, это паранойя?
Когда он объявил о своем намерении провести лето в Библиотеке, Аннабель удивилась и немножко обрадовалась. Мало кто из четырнадцатилетних мальчиков на такое способен, и у нее мелькнула мысль, что в принятии этого решении, может быть, сыграла роль устроенная ей церемония вручения диплома. Она читала, что церемонии совершеннолетия важны для повышения самооценки молодого человека, и именно поэтому взяла на себя этот труд. Аннабель старалась особо не обольщаться, полагая, что интерес Бенни к чтению может угаснуть, но он каждое утро как часы, упаковывал свой ланч и садился на автобус до Библиотечной площади. Когда она спрашивала сына, что он делал там весь день, он просто пожимал плечами и говорил: «Ничего» – но для подростка это был вполне нормальный ответ.
