— А зачем Королев тебя заколдовал? С какой целью? — спросила Вера, стоя у плиты.

Зайка запнулась, потом хитро прищурилась:

— Влюбился он в меня, Лисицына, просто проходу не давал.

— Да? А мне казалось, вы друг друга не переносите.

— Это я его не переношу, а он как раз наоборот — перенес бы с большим удовольствием, только я не позволяла. И к тебе он с той же целью подкатывал — ко мне поближе подобраться.

Вера вспомнила, как Платон Андреевич дул на ее обожженные пальцы, и недоверчиво покачала головой.

— Очень романтично. Такое впечатление, что наш директор к нам не из столицы, а прямиком из восемнадцатого века прибыл.

— А вот завидовать, Лисицына, не надо, — процедила Зайка, сразу становясь похожей на себя прежнюю.

Вера покраснела:

— Зачем ты украла мой билет, Зоя?

Опалова поморщилась:

— Твою подругу демоном заразили, а тебя только билет интересует? Эгоистка!

— Мелкая, у меня фен не включается… Ой, здравствуйте!

Зайка, сидевшая спиной к входу, медленно обернулась. Вере было видно, как багровый румянец заливает Зоины щеки.

Пак Мин Джун стоял на пороге, держа в руке фен. Махровый Верин халат — шедевр китайской текстильной промышленности — едва сходился на груди молодого человека, а лицо полностью скрывалось под косметической маской с прорезями для рта и глаз.

Вера медленно вздохнула и подумала, что сейчас самое время упасть в обморок. Халатик был любимым — одна из тех интимных вещей, которые никогда никому не одалживаются. Ярко-голубой, как небо в летний полдень, со слегка полинявшими от времени и частых стирок розовыми звездами. Воплощенный уют и одиночество, а не одежда. И на молодом человеке он смотрелся нелепо и даже как-то пошло.

— А вот оно как… — медленно проговорила Зайка.

Пак Мин Джун пожал плечами — да, именно так. Ворот халатика разъехался, обнажая гладкую грудь. Парень поправил одежду, глядя на Веру поверх Зайкиной головы.

Вера подняла брови — ну скажи что-нибудь оправдательное, представься, как ты это умеешь, сними свою дурацкую маску, улыбнись — переведи все в шутку, ты же умеешь!

Карие глаза парня были холодными и злыми. Вера поняла, что нормального дружеского общения у них сегодня не получится.

Зоя поднялась, не забыв свой узелок. Каблучки ботильонов зацокали по паркету. В отличие от некоторых Вериных знакомых, Зоя Опалова разуваться в гостях приучена не была.

— А еще подруга, называется… Я чуть не умерла, а она…

Пак Мин Джун посторонился, пропуская девушку к выходу. Вера невольно обратила внимание на его длинные, гладкие ноги — полы халата едва достигали коленей.

— Может, вещи свои заодно заберете? — вежливо предложил парень.

Зайка двигалась как сомнамбула — схватила ручку чемодана, прижала узелок со святой водой к животу, сгорбившись, подошла к двери…

— Подожди, ты все не так поняла, я все объясню!

Вера ринулась к подруге, но Пак Мин Джун схватил девушку за запястье свободной рукой.

— Потом, мелкая. Сейчас она тебя слушать не будет.

Хлопнула дверь за понурой Зайкиной спиной.

— Она же сейчас к Платону пойдет. А он тоже демон, наверное. И, скорее всего, к исчезновению деда причастен. Он ей что-нибудь ужасное сделает!

Девушку трясло. Пак Мин Джун обнял ее за плечи.

— Успокойся. Ничего страшного не случится.

— Идем! — продолжала всхлипывать Вера. — Ты же охотник на нечисть, ты сможешь его остановить.

Мин Джун положил фен на комод и обеими руками взял девушку за плечи.

— Посмотри на меня… Вот так, хорошо. Я обязательно поговорю с твоим страшным начальником. Он отстанет от твоей подруги.

Вера опять затряслась, теперь от смеха:

— Только не забудь свою маску снять. Метросексуал…

Улыбки парня под влажной тканью видно не было, но он явно улыбался.

— Еще десять минут, и сниму. Метросексуал? Ты говоришь так, будто это что-то плохое.

Девушка, хихикая, отстранилась и присела на диван.

— Я никогда… не могла подумать, что мужчина может так за собой ухаживать. Хвараны![10]Признайся, ты получаешь от этого удовольствие? Хо Мин Су хотя бы для дела переодевался, а ты?

Пак Мин Джун, кажется, обиделся.

— Я там, в ванной, твои вещи немного переставил — место под свою косметику освободил.

— Не сомневаюсь, что ее у тебя много, — хохотала Вера.

Неуловимым движением парень подскочил к девушке, повалил на диван, навис над ней угрожающе:

— Тебе что, жить надоело?!

Вера смотрела на неподвижную белую маску, боясь пошевелиться, боясь перевести взгляд ниже — к груди. Воздуха вдруг стало очень-очень мало, в ушах шумело. Пауза затягивалась, Пак Мин Джун наконец ощутил неловкость. Он отпустил девушку и распрямился:

— Ненавижу, когда надо мной смеются.

Вера молча смотрела, как он возвращается в ванную, и, только убедившись, что дверь за ним плотно закрылась, позволила себе еще пару раз нервно хихикнуть.

Пак Мин Джун оперся руками об умывальник. Во влажном воздухе ванной, казалось, совсем не было кислорода. Парень вдохнул, выдохнул, провел рукой по запотевшему зеркалу. Он был очень зол на себя за безобразную сцену на диване — навалился на девушку, как… как извращенец. Он вспомнил испуг в ее серых глазах и тихонько выругался. Ащщ! А еще его раздражала Вера. Как она вообще дожила до своих двадцати лет с таким отношением к жизни? Доброта или глупость? Странная девушка, готовая все и всех простить и понять — пригласить в дом незнакомца, утешить подругу-предательницу, подружиться с домашним демоном.

Фен остался в коридоре. Пак Мин Джун не хотел за ним возвращаться. Парень взглянул на часы — положенные десять минут прошли — и осторожно подцепил пальцами краешек маски. Метросексуал, надо же… При его жизненном ритме нужно усиленно следить за собой. Внешность Белого Тигра — один из рабочих инструментов. Вот когда он оставит карьеру — лет через пять, — можно будет вообще не умываться и трескать рамён[11]по пять раз в день. Хотя… Мин Джун лучезарно улыбнулся, глядя в зеркало, тряхнул влажными волосами и стал одеваться. Основная его работа даже через пять лет не закончится — охотники за привидениями на покой не уходят.