— Конечно! — Ударила вдруг кулаком ни в чем не повинную раковину Галина Денисовна и прибавила: — Пойдем выпьем?

Я торопливо согласилась, лишь извинившись, что отлучусь ненадолго. Поскольку избавиться от Галины Денисовны у раковины не получилось, пришлось зайти в кабинку. Посчитав про себя до трех, я распахнула сумочку и заглянула внутрь. И хотя была к этому готова, все же закусила губу с досады. Заброшенная мной приманка сработала. Купив еще два дня назад в лавке крупной фасоли, я высыпала горсть в мешочек, служивший футляром для флакона духов, и положила в сумку. Если в мой номер заглянули именно из-за этого, то и в сумку мою непременно должен был кто-то сунуться. И вот мешочка нет. Пачка долларов, перетянутая резинкой, осталась, а мешочек — тю-тю. И я вовсе не дура. Они здесь ради меня. Я абсолютно права и все делаю верно. Только не торопись. Умница умницей, догадки догадками, а факты фактами. И эти факты у тебя. Вернее, их свистнули. Ах, Полина, ах, умница-разумница! Об этом знает вся улица... Нашла мешочек, закатила истерику... Отправилась домой! Хочется в него посмотреть? Жаль, что я не увижу твою рожу, когда ты в него заглянешь...

— Алевтина, вы еще здесь? — гаркнула вдруг под самой дверью Галина Денисовна.

Я торопливо дернула ручку слива.

— Иду-иду! — протянула овечьим голосом и распахнула дверь.

Остаток вечера мы провели на славу. Мы хохотали на пару с Галиной Денисовной, Кузьма Григорьевич сыпал анекдотами, даже Виталий расшевелился и проявлял признаки жизни. Мужчины наперебой заказывали напитки и десерты.

Как странно бы это ни выглядело, но, утвердившись в

своих подозрениях, я успокоилась, словно почувствовала под ногами твердую почву, и, как видите, повеселела. Выпив на брудершафт с Кузьмой Григорьевичем, я спела дуэтом с. Галиной Денисовной, у которой, кстати, оказался чудесный голос. Выбившись в конце концов из сил, остатки, нашей компании пришли к выводу, что можно уже и по домам. Не обманув ожиданий официанта, мы, по-приятельски попрощавшись с метрдотелем, цепочкой потянулись по каверзной лестнице наверх. Подъем прошел благополучно и без потерь.

— Темно! — констатировала Галина Денисовна, шагая

по улице весьма неуверенно и пытаясь на ходу задрать вверх голову.

Это едва не привело к печальным последствиям, но мы с Виталием самоотверженно бросились вперед и общими усилиями Галину Денисовну поймали.

— Ой, а какая я пьяная! — удивилась Галина Денисовна и долго еще хихикала, обрадованная этим открытием.

Наконец мы добрались до дверей отеля. Виталий всячески пытался удержать меня еще на пару минут, вероятно, ради приятельской беседы, но я, изображая страшную усталость, наотрез отказалась. Я боялась, что не смогу слишком долго правдоподобно изображать влюбленную дурочку, тем более что после обильных возлияний голова моя была не совсем ясной, а ведь что у трезвого на уме... Так что я решительно распрощалась с Виталием и отправилась в номер. Но, конечно, первым делом я постучалась к Антуану. В этот вечер я возлагала на него большие надежды и рассчитывала, что он меня не подведет. Однако Антуан не отозвался, я подергала ручку двери, досадуя, что не догадалась взглянуть на доску с ключами у портье. Подумав, я все же спустилась вниз, где и обнаружила, что ключ от его номера преспокойно висел на своем месте.

«Где же ты болтаешься?» — подумала я, поднимаясь к cебe.

Я умылась, переоделась в махровый халат, уселась в кресло смотреть телевизор.

* * *

Неожиданно громко хлопнуло окно. Я вздрогнула. Странно, окна я не открывала... Услышав позади себя шорох, я оглянулась и закричала от ужаса. В трех шагах от меня, широко расставив ноги, стоял человек в черной вязаной шапке и черной куртке. Уголки его губ были растянуты,

приоткрывая мелкие ровные зубы, но оскал этот мало походил на улыбку. Все мое тело свело от липкого, рвущего сознание страха. Человек вдруг протянул вперед кулак в блестящей черной кожаной перчатке:

— Ты это хотела спрятать?

Он разжал руку и захохотал так, что дрогнули стекла на окнах, а из кулака посыпались, звеня и сверкая, кровавые бриллианты. Не в силах оторвать от них глаз, я каким-то шестым чувством поняла, что черный человек сейчас схватит меня, поэтому рванулась что есть сил.

— Боже мой, что с вами, Алья? — услышала я в тот момент, когда со всего размаха ударилась грудью о стоящую у кровати тумбу.

Тяжело дыша, я открыла глаза и, сообразив, что это был всего лишь кошмарный сон, застонала.

— Что случилось? Вас избили? — Голос Антуана был полон ужаса, я, перепугавшись, что он поднимет на ноги весь отель, резво вскочила с пола.

— Все в порядке, что вы! — заторопилась я, судорожно хватаясь за его руки.

Я испытала огромную радость оттого, что это был всего лишь сон, и с умилением смотрела на перепуганного француза.

— Милый Антуан, — едва не прослезившись, бормотала я ему. — Если бы вы только могли представить, от какого кошмара меня спасли! Наверно, вы стучали в дверь, а мне снилось, что стучит оконная рама!

— Я так долго стучать, Алья! — Антуан принялся взволнованно размахивать руками, видно, решив, что одних слов здесь недостаточно. — Стучать, стучать, а вы не открывали! Но я слышал ваш голос! Вы что-то крикнули, я должен войти сам! А вы вдруг упали на пол!

Слушая его сбивчивые объяснения, я вдруг засмеялась. Антуан посмотрел на меня удивленно, а потом тоже засмеялся.:

-Хотя все было очень смешно! — заявил он, пожимая плечами. —Но... лучше вы меня так больше не пугать!

— Ладно— тут же согласилась я. — Не буду. Теперь расскажите,

где это вы столько времени пропадали и где наша нервная девочка.

— О, мадемуазель Полина? — встрепенулся Антуан. — У меня все из головы вон! Но все полный порядок!

— Отлично! — обрадовалась я. — Расскажите поподробнее.

— В ресторан, я пригласить на танец... э-э... мадемуазель. — Тон француза красноречиво говорил о том, что подобный маневр был совершен им только во имя общего дела. — Мне нужно уходить из ресторан!

- Ах, вот в чем дело! — воскликнула я, поддразнивая его.

— Да, да, именно так! — поспешно подтвердил Антуан и продолжил: — Но, когда Полина убегала, я решил уходить с ней!

Я согласно покивала, признавая его сообразительность.

— Она ошень сильно нервничала. Ошень. Я попытался с ней говорить, успокоить... но не мог! И она ничего не хотеть объяснять. Говорила, хочет лечь, что у нее очень болеть голова.

Тут Антуан наклонился ко мне и, следя за моей реакцией, прошептал:

— Алья, мадемуазель Полина — наркоманка...

— Ой! — только и смогла выдавить из себя я.

— Да-да! — торопливо подтвердил Антуан, кивая. — Я тоже был ошень удивленный, но знаю, что говорю!