— Это верно.

На самом деле не это было причиной недовольства Софии, хотя она действительно упрекнула его за то, что он не предупредил ее. Дело было в другом — она понимала, что он снова пытается держаться от нее на расстоянии, хотя это удавалось ему не очень хорошо. Каллум увидел, как локон выскользнул из прически и упал ей на плечи. Ему припомнилось, какая нежная, шелковистая там кожа, когда прикасаешься губами. Ее локоны пахли розмарином и… Оказывается, как много приятных вещей в браке… Он вновь остановил себя: нет, нет, над ним опять нависла опасность — опасность полюбить. Полюбить и, возможно, потерять. Второй раз он не переживет потери. Он обратился к д’Онэ:

— Ты скоро уходишь в море? Или это секрет?

— Нет, я собираюсь в поход примерно через месяц. А пока должен отправиться в доки Четмена, взглянуть на готовность судна и новую команду. Надо все основательно проверить перед тем, как выйти в море, а то был случай, когда в сложенных парусах, в самом низу, обнаружился парус с дырой от пушечного ядра.

— Я хотел тебя попросить взглянуть на одно судно. Мне предложили долю в «Индиамен». По отчетам там все в порядке, но мне нужен глаз профессионала. Оно сейчас стоит в доках.

— Конечно. Это интересное вложение. — Д’Онэ откинулся на спинку кресла, вытянув длинные ноги и, расслабившись, внимательно глядя на Каллума. — Есть еще доли?

— Может быть. Ты свободен в понедельник? Мы можем поговорить с Петтигрю. Это он пригласил меня участвовать в этом предприятии.

— Ты сегодня будешь работать дома? — спросила София в понедельник утром.

Он почти все воскресенье провел в своем кабинете, появился только к ужину, правда, сопровождал ее на утреннюю службу в Королевскую часовню во дворе Сент-Джеймс. Сегодня он задержался за завтраком дольше обычного, неторопливо пил кофе и листал газету.

— Хмм? Нет, я собираюсь в доки с д’Онэ и одним коллегой из моей конторы, поедем через полчаса взглянуть на корабль. — И снова уткнулся в газету.

— Я хочу поехать в дом Аккермана на Стрэнде, купить кое-какие принадлежности для рисования. — И вспомнила, что прошлая ночь была такой гармоничной. И улыбнулась своему определению.

— Вот как? Ты должна показать мне свои рисунки.

— О нет. Пока нет. Надо еще набить руку.

Чем больше она рисовала, тем больше чувствовала уверенность, что ее мастерство возрастает. Она только позавчера рассматривала рисунки и пришла к выводу: вот теперь их можно представить на суд профессионала, такого как Аккерман. Что, если их опубликуют? Но только не надо тешить себя иллюзиями. Мнение мистера Аккермана будет решающим.

— Послушай, а леди могут продавать свои произведения? — спросила она внезапно, повинуясь внутреннему импульсу — узнать его мнение. — Ведь немало талантливых художников вырастает из тех девочек, которых обучают в детстве. И их воодушевили бы успехи какой-нибудь сверстницы, если бы она имела успех и признание.

— Чтобы леди продавали свои произведения? Не думаю. Может быть, только в виде исключения, но анонимно. Это вызвало бы скандал в обществе, как, например, выступления на подмостках. Стоит только послушать, о чем судачат матроны в гостиных по поводу людей искусства! — «Оргии, голые натурщицы, загубленные жизни…» — припомнилось ей. — И не важно, сколько в этом правды, общественное мнение составлено, приговор вынесен. Я как-нибудь свожу тебя в Королевскую академию, ты не увидишь ни одного женского имени на картинах.

Анонимно. Он говорил не осуждая, просто передавал мнение общества и, хотя сам не выражал неодобрения, был уверен, что это неминуемо вызовет скандал.

Наконец Каллум отодвинул стул и встал:

— Пойду за д’Онэ.

— Ты пригласишь своего коллегу к нам вечером? — вдруг спросила София. Они уже пригласили Эврил и Люка на свой первый званый ужин. Она понимала, что Каллум хочет обойтись минимумом гостей, давая ей время привыкнуть к роли хозяйки дома. Но она хотела показать ему, что готова к большему и ей было бы приятно угодить ему.

— Хорошо, если ты хочешь. Петтигрю не откажется, даже если будет приглашен в последний момент. Он убежденный холостяк и вечно жалуется, что его не приглашают в приличные дома на официальные приемы и ужины.

— Мы должны его убедить в преимуществах семейной жизни, — заметила она и повернулась, чтобы получить обычный обязательный поцелуй в щеку, но неожиданно он поцеловал ее в губы.

— Только не надо ему демонстрировать все преимущества брака, — проворчал он с деланой строгостью, потрепал ее по щеке и вышел. Она слышала, как ему что-то сказал дворецкий, и Каллум рассмеялся в ответ. Сердце ее радостно застучало.

Миссис Датчетт понравилась мысль о приеме, и она сразу же явилась, чтобы проверить еще раз запасы и согласовать меню. Когда кухарка удалилась, София поняла: надо немедленно распаковать свадебные подарки, чтобы достойно сервировать стол.

Она до сих пор избегала это делать, мешали неприятные воспоминания о поспешной свадьбе, неуверенность, сомнение, правильно ли она поступила, потому что брак ее был похож на торговую сделку. Но теперь этот поспешный союз по расчету неожиданно принес ей счастья больше, чем она когда-нибудь осмеливалась и надеялась получить.

И неожиданно ей доставило удовольствие распаковывать подарки и разглядывать серебро, фарфор, хрусталь, аккуратно расставляя все на столе. Несмотря на неожиданное известие о том, что Каллум женится, и короткое время на подготовку к событию, семья постаралась, и подарки были выбраны тщательно и с большой щедростью. София вдруг впервые ощутила принадлежность к многочисленному клану Чаттертонов.

Вскоре все было подготовлено. Теперь можно отправиться за покупками, а если у нее хватит мужества, она попросит о встрече с мистером Аккерманом.

— Мэм, мистер Аккерман может вас сейчас принять.

Молодой ассистент, в нарукавниках, фартуке, с забранными назад волосами, сиял улыбкой. На вид ему было не больше пятнадцати.

София последовала за мальчиком, от страха ее подташнивало. Они остановилась перед дверью во внутреннее святилище, и она с трепетом ждала, когда откроются двери. Надо было взять с собой служанку, мелькнула запоздалая мысль, но она не хотела вовлекать в это дело Чиверс. Может быть, в какой-то степени она предавала Каллума своим поступком, но противиться давней мечте было выше ее сил. Она должна была, как послушная жена, сначала обсудить с ним свои намерения, но он стал бы решительно возражать против ее желания продавать свои рисунки. Лучше без лишнего шума убедиться, на что она способна, а потом признаться, и тогда ему придется примириться с фактом.

— Это вполне подойдет для одной из наших серий, — полчаса спустя говорил Рудольф Аккерман, разложив перед собой дюжину ее рисунков, небольших, в основном изображавших цветы, деревья, небольшие ландшафты. — Очаровательно. На титульном листе мы можем сделать надпись: «Иллюстрации сделаны знатной дамой», не указывая вашего имени.