– Тогда радуйтесь – все идет, как задумано. Транспорты ныне собираются в портах вдоль побережья Британских островов. А из Индии уже отплывают последние войска. Когда все будет готово, мы нанесем удар… – заслышав дальний рокот канонады, он замолк и наклонил голову, прислушиваясь. – Атака?

– Сомневаюсь, что крупная, – покачал головой Уолсли. – Судя по звуку, они снова нас прощупывают. Хотят посмотреть, хорошо ли мы обороняем определенный отрезок дороги.

Пропели трубы, и полк гуркхов рысцой побежал на звук перестрелки. Сомервилл пришпорил коня, направляя его следом за солдатами. Грохот орудий непрерывно нарастал, пока к нему не присоединился визг снарядов над головами. Сомервилл придержал коня рядом с ротой солдат в красных мундирах, стоявших по стойке “вольно”. Капитан, командовавший ими, приказал одному из солдат подержать его лошадь под уздцы, пока бригадир спешивался, и отдал ему честь.

– Пока что только одна пушка. Мы отвечаем на их огонь. Это уже не в первый раз. Но если они бросят на штурм войска, мы здесь. Этот генерал – упрямец. Пытается истерзать нас постоянными обстрелами. А если почувствует, что есть хоть малейшая возможность, бросит вперед войска.

– Ваш противник – настоящий бульдог. Американские газеты только об этом и трубят. Улисс С. Грант, не знающий поражений.

– Ну, здесь-то его ждет поражение, если это лучшее, на что он способен.

– Искренне надеюсь, что вы правы, капитан. Пожалуй, я бы хотел взглянуть лично, как развивается атака.

Капитан повел его по крутой дорожке к гребню укреплений. Пушки грохотали совсем близко по обе стороны.

– Лучше не высовываться, – заметил капитан. – Их снайперы знают свое дело. Но вы вполне можете все рассмотреть сквозь амбразуру.

Пушка в соседнем редуте выстрелила, и потные артиллеристы, обнаженные до пояса, откатили ее, чтобы перезарядить.

– Прекратить огонь, – приказал Сомервилл, проходя мимо пушки, чтобы выглянуть через щель между бревнами, сквозь которую она стреляла. Внизу почти ничего не было видно. Только кучка бурой мертвой растительности, а дальше джунгли. Пушка стреляла из укрытия, хотя облако дыма и выдавало ее позицию. Ядро, отскочив от наклонного земляного вала, с визгом пролетело над головой.

Сомервилл довольно улыбнулся. Все идет в точности по плану.

До начала гражданской войны Аллистер Пейсли чересчур часто пребывал на грани голода. Он сошел на берег с эмигрантского корабля из Англии в 1855 году, меньше десяти лет назад, почувствовав громадное облегчение, как только вступил на американскую почву. Не то чтобы ему в самом деле нравилась новая родина – правду говоря, он скорее презирал ее. Он уж наверняка никогда бы добровольно не пересек океан, чтобы поселиться в этом голом и грязном краю. К незапланированной эмиграции из Британии его вынудили бейлифы, шедшие за ним по пятам. Примерно то же самое произошло несколькими годами ранее в Шотландии, которую его вынудили поспешно покинуть практически такие же обстоятельства, какие погнали его из Англии. Обвинения были известны только ему – да еще властям и полиции. У него не было друзей, которым он мог бы открыться, – да он и не хотел заводить друзей. Он был просто отчаявшимся, одиноким человеком, мелким воришкой и мошенником, не преуспевшим даже в этом неприглядном ремесле.

Первая удача в Америке ждала его, как только он сошел с корабля. Выкарабкавшись из каютки третьего класса в трюме навстречу холодному свету дня, он впервые почувствовал, что почти ничем не связан со столь же жалкими и зловонными попутчиками. В сутолоке на палубе он умудрился затесаться среди хорошо одетых пассажиров и даже подобраться к одному из них настолько близко, чтобы стащить его карманные часы. Позади раздался крик: “Вор!”:

– но к тому времени он уже давным-давно был на берегу. Повинуясь инстинкту, он пробрался в трущобы Манхэттена и отыскал там ломбард. Процентщик надул его при расчете, и все же он получил достаточно скомканных банкнот и диковинно выглядевших монет, чтобы упиться до бесчувствия; выпивка в то время была его единственной отрадой и пороком.

И снова благосклонное провидение улыбнулось ему. Прежде чем напиться до потери сознания, он сообразил, что мужчина, сидевший рядом с ним в баре, вышел через заднюю дверь, чтобы справить нужду.

Пейсли смутно помнилось, что незнакомец засунул что-то под лавку, когда садился. Поерзав на сиденье, Пейсли сдвинулся и пощупал. Да, какой-то чемоданчик. Так уж получилось, что никто в этот момент в его сторону не смотрел. Он ухватил чемоданчик за ручку, поднялся и незамеченным выскользнул через переднюю дверь. Обогнув достаточное количество углов и удалившись от питейного заведения на приличное расстояние, он остановился на заваленном мусором пустыре и открыл чемоданчик.

Фортуна и вправду улыбнулась ему. Это оказался чемоданчик коммивояжера с образцами патентованных снадобий. Основным снадобьем была “Флетчеровская кастория” – универсальное лекарство от детских болезней и прочих недугов. Гордый девиз на каждой этикетке гласил: “Дети умоляют о ней”. Вполне вероятно, поскольку внутри оказался алкоголь, сдобренный изрядным количеством опиума. Пейсли тут же пристрастился к снадобью, но у него хватило здравого смысла не выпивать все, поскольку этот чемоданчик должен был стать его пропуском в новую жизнь.

Путешествовать по этой дикой стране было легко и недорого, а личина разъездного фармацевта была идеальным прикрытием для его мелких преступлений. Он обворовывал коллег-коммивояжеров в дешевых гостиницах, что еще больше облегчалось американской практикой селить вместе по четыре-пять человек. Он всегда вставал до рассвета, забирая с собой все ценное. Эти мелкие кражи в магазинах и мелкие грабежи обеспечивали его средствами к существованию – пока приближение войны не дало ему идеальный шанс приложить свои исключительные дарования.

Все сводилось исключительно к деньгам и не имело ни малейшего отношения к рабству или правам южан.

Так уж получилось, что он в тот момент был в Ричмонде, штат Виргиния, когда прочел об обстреле Форт-Самтера. Гражданская война в Америке началась 12 апреля, после того как Форт-Самтер на острове Чарлстон был обстрелян войсками генерала Борагара. Будь Пейсли в Нью-Йорке, он бы начал работать на правительство янки. Но при сложившихся обстоятельствах он отправился искать ближайшее военное учреждение конфедератов. Посреди неразберихи и замешательства первых дней войны ему потребовалось некоторое время обивать пороги, прежде чем удалось найти человека, готового его выслушать. Но он не сдавался и в конце концов нашел офицера, прислушавшегося к нему и распознавшего уникальную возможность, которую означал этот чужестранец, говоривший с сильным заморским акцентом.

С этого момента Аллистер Пейсли стал чуть ли не первым шпионом на службе южан.

Война была благосклонна к нему, он челноком мотался туда-сюда между воюющими сторонами. Его шотландский акцент и пузырьки с лекарствами служили идеальным прикрытием, никто ни разу не заподозрил его истинной специальности. Он выставлял свои образчики на обозрение маркитантов, сопровождавших каждый полк и военный лагерь. Вскоре он обнаружил, что солдаты-северяне разделяют его пристрастие к алкогольным напиткам. Поскольку денег у них было маловато, а то и вовсе не было, они были вынуждены пускаться на ухищрения, выделывая брагу и перегоняя ее в самогон низкого пошиба. Как только Пейсли узнал об этом, дрожжи, изюм и прочие сушеные фрукты стали непременным атрибутом его багажа. Деньгами ему платили редко; но выпивкой – всегда. За собранные сведения ему всегда приходилось расплачиваться головной болью, трясущимися руками и мучительной рвотой. Названия и номера полков, количество орудий и боевой распорядок – все эти военные сведения он терпеливо запоминал и записывал. Узенькие полоски бумаги в полнейшей безопасности путешествовали в запечатанной пробирке, скрытой внутри большой темной бутылки “Флетчеровской кастории”. Его темный секрет так никогда и не был раскрыт.