– Да. Для музыкального салона. У вас в пансионе были уроки игры на клавесине? Сможешь мне подыграть? Я хорошо пою. Очень. Хотя этого почти никто не знает. Если он услышит… может, тогда обратит на меня внимание. Это мой последний шанс. Амалия, прошу, не отказывай!

В пансионе Амалию обучили достаточно сносно играть на клавесине, но не настолько хорошо, чтобы рискнуть готовить для концерта сольный номер. Поэтому она и не планировала выступление. Но подыграть вокалисту она, пожалуй, смогла бы, однако просьба Сюзон была такой неожиданной.

Амалия в растерянности молчала. Но чем дольше смотрела в полные слёз глаза, тем больше понимала, что не сможет отказать. Она впервые столкнулась с таким обжигающим откровенностью признанием. И подумать не могла, что Сюзон способна на подобные чувства. Казалось, ей знакомы только чопорность и высокомерие. Но там, за этой оболочкой, плещется что-то живое и настоящее.

– Я попробую, – пообещала Амалия и неожиданно ощутила себя порывисто прижатой к груди.

– Спасибо.

После завтрака Луиза де-Патрис оставила своих мужчин и направилась прогуляться по саду. Тоска никак не отпускала её. Не проходило дня, чтобы она не думала о дочери, но сегодня тревожные мысли взяли в особенно плотное кольцо. Буйное цветение весны должно бы было успокоить, но оно лишь сильнее бередило душу. Обсыпанные белым яблони казались такими прекрасными, а что сейчас перед глазами Амалии? Увядающая листва, промозглый серый день, холодный дождь.

Луиза присела на скамью, сомкнула веки. Но даже так, с закрытыми глазами, ощутила, как неслышно подошёл супруг и опустился рядом.

– Нашей девочке 19. У неё уже должен был проснуться дар. Она за себя постоит, если что, – Фабьен искал слова, чтобы утешить.

Да. В роду Луизы все женщины наследовали этот редкий защитный ментальный дар, который проявлялся в случае опасности.

– Меня это не столько успокаивает, сколько тревожит, – призналась Луиза. – Когда мы с тобой познакомились, я уже полностью умела контролировать свои способности. Но знаешь, что со мной происходило в юности, когда дар только просыпался?

Луиза успела пережить не одну страшную минуту, пока научилась управлять своими опасными способностями. Они должны включаться лишь в случае серьёзной угрозы, но юные девушки так восприимчивы. Луизу мог спровоцировать любой эмоциональный всплеск. Бывало, что она начинала впадать в ментальный транс от одного косого взгляда или оскорбительного слова. Она совсем не хотела причинить вред обидчику, но рвущиеся изнутри силы были выше неё. Кончики пальцев начинало покалывать, потом шумело в ушах, а потом в голове непроизвольно появлялись картины, которые могли стать реальностью. Она только представляла, что отталкивает обидчика, а он уже летел на землю, сбитый с ног. И был только один способ заставить его забыть о произошедшем или исказить его воспоминания – мысленно приложить руку к его лбу и шептать особые ведические слова.

– Боюсь, наша девочка сейчас в полной растерянности. Контролировать дар меня учила мама. Она рассказывала мне способы выходить из ментального транса, не причинив никому вреда. Но кто поможет Амалии? Если письмо ещё не нашло нашу девочку, она не понимает, что с ней происходит и, наверняка, считает себя опасной для других.

Фабьен вздохнул. Луиза знала – он тяжело переживает, что не может помочь дочери. Но супруг неизменно сохранял стойкость и спокойствие, чтобы не дать Луизе впасть в отчаяние.

– Ты ведь успела рассказать ей обо всём. Она была мала и больна. Многого не поняла. Но я верю, что твои слова отложились у неё на подсознании. Они помогут ей в критическую минуту.

Амалия хорошо держалась в седле. Себастину понравилось, как легко она нашла общий язык с грациозным рыжим иноходцем. Но всё равно принц не стал пускать свою лошадь галопом, а выбрал для прогулки самый медленный аллюр. Это располагало к неторопливой доверительной беседе. Сегодня Себастин хотел вызвать свою спутницу на откровенность, коль у доктора Матье это пока так и не получилось. Когда принц говорил матери о единственном недостатке Амалии, подразумевал именно её тайну. И хоть королеве Себастин озвучил другое качество – робость, но сам не считал его серьёзным минусом. Робость легко лечится, было бы желание. Но вот тайные способности Амалии действительно тревожили его. Нужно было понять, в чём заключается её дар и чем он опасен. В остальном, спокойная и рассудительная девушка казалась Себастину наиболее подходящей на роль его невесты.

Они спустились к озеру, что раскинулось в низине недалеко от дворца. Живописные места. Принц не хотел спугнуть Амалию, сразу начав с интересующей его темы, а потому рассказывал о местной достопримечательности – певчих птицах. Затем попросил об ответной любезности – поведать о флоре и фауне Шерстонской дубравы. Амалия охотно откликнулась и принялась живо рассказывать о родных местах. Вот только её напряжённый взгляд наводил Себастина на мысль, что хоть она с удовольствием и ухватилась за нейтральную тему, но на самом деле собирает силы сказать принцу что-то, что волнует её гораздо больше, чем места гнездования малиновки.

И действительно вскоре она решилась заговорить о другом.

– Ваше Высочество, позвольте мне обратиться к вам с просьбой.

– Для меня радость оказать вам любую услугу.

– Сегодня вы распорядились, чтобы всё семейство Жильберт покинуло дворец. Но не могли бы вы позволить Сюзон остаться. Хотя бы до завтра.

Меньше всего Себастин ожидал, что Амалия станет просить за кого-то из скандального семейства, и уж тем более за одну из своих соперниц.

– Мы готовили с Сюзон совместный номер для музыкального салона, – торопливо пояснила она.

– Я немного удивлён вашей просьбе. Вам известно, почему я распорядился, чтобы Жильберт больше не показывались на празднике? Они распространяли слухи. Нехорошие слухи. О вас. И о Маркеле. Возможно, эти слухи дошли уже и до вас.

– Да. Я знаю, о чём вы, – Амалия смутилась и поперхнулась. Кашлянула легонько несколько раз, будто ей печёт горло.

Себастин нахмурился:

– Надеюсь, слухи не имеют под собой почву. Если Маркель докучает вам, только скажите.

– Нет-нет, что вы. Его Высочество очень добр ко мне.

Добр-то он добр. Только бы брат не переборщил со своей «добротой». Себастин очень надеялся, что их разговор с Маркелем вправил ему мозги, и он понял, что как бы ни был увлечён Амалией, она не та девушка, с которой можно завести короткую интрижку.

– Если Его Высочество не давал повода для сплетен, тогда тем более те, кто их распространяют, должны быть наказаны. Согласны?

Амалию охватило волнение. Это было видно по блеску в её глазах и румянцу на щеках. Но отмалчиваться она не стала.

– Я догадывалась, что эти слухи могли распространять госпожа Жильберт и её дочери. Но сегодня я склонна думать, что Сюзон к этому непричастна.