Пробуждение мое было похоже на выход из комы. Казалось, что по мне проехался каток асфальтоукладчика. К моей радости, кости были целы, но остальные части тела напоминали желе. Я еле оторвал тяжелую голову от земли и сел. Вокруг меня высился лес, порхали какие-то птички, любопытная ящерица даже осмелилась забраться на мою штанину… но где же шалаш?!

Небольшая поляна была пуста. О костре напоминало лишь серое пятно посреди нее, но когда я наконец поднялся — кряхтя и постанывая, словно столетний дед, — и присмотрелся к пеплу, то сразу определил, что костер здесь разжигали давно, примерно месяц назад.

Неужто мне все приснилось?! Я шел, затем присел отдохнуть и уснул. Вполне возможно. Эта картина мне знакома. Так почти всегда бывало со мной после опасного поиска или рукопашного боя. Когда остальные ребята, возбужденные до предела, обменивались своими впечатлениями, я отходил в сторонку, садился и мгновенно засыпал. Сон мой был короток — от силы пятнадцать — двадцать минут, — но после этого я мог еще сутки скакать, как горный козел, по горам, не ощущая усталости.

Ладно, все это хорошо и где-то понятно. Но что мне делать с «браслетами»? Они ведь так и остались на руках, в отличие от той картины, что я увидел во сне. И пить мне по-прежнему хотелось со страшной силой. Язык во рту стал похож на рашпиль и царапал нёбо. К реке! Нужно идти к реке. Она где-то недалеко.

Я уже сделал шаг по направлению к тропинке, уводившей в заросли, и застыл словно вкопанный. Возле костра лежала проволока! Очень знакомая проволока, как раз подходящая для отмычки. Я поднял ее и глазам своим не поверил: это была та самая, которую явившийся мне в сновидении (в сновидении ли?) старик принес из шалаша! У нее даже кончик был загнут, и это сделал я, своими руками.

Вконец замороченный, я снял наручники, постоял немного возле кострища, пытаясь привести в надлежащий порядок ералаш мыслей, но мне это так и не удалось. Отчаявшись что-либо понять, я решительно махнул рукой и быстро пошел по тропе — туда, где струилась живительная влага, так нужная моему организму и, главное, башке, совсем отупевшей от пережитого. Она была словно перегретый паровой котел и срочно нуждалась в охлаждении.

Как хорошо оказаться дома! Едва за тобой закрывается входная дверь, как сразу минимум половина проблем остается за порогом. Квартира (или дом), особенно обжитая, — это крепость человека. Кажется, что множество крохотных созданий — домовых или кого там еще — моментально включается в работу, очищая твои легкие от дыма, извергаемого заводскими трубами, пыли и выхлопных газов, а голову от дурных мыслей. Ты сразу становишься расслабленным, немного разболтанным и превращаешься из трудоголика в сибарита.

Чашка хорошего кофе или чая, бутерброд с чем-нибудь, наконец, сигарета и мягкое удобное кресло располагают к отдыху и размышлениям, которые ни в коей мере не касаются твоих служебных обязанностей. Человек вмиг становится мечтателем, даже фантастом, рисующим в своем воображении картины, одна фантасмагоричнее другой. Вся серая обыденность осталась за стенами квартиры, все напасти кажутся мизерными, мелкими, не стоящими особого внимания, а тем более переживаний.

Я сидел в кресле, пил кофе и смолил сигарету. Перед этим я принял душ, смазал йодом царапины и сжевал добрый кус колбасы без хлеба — увы, в доме не оказалось даже сухаря. Что поделаешь, холостяцкая жизнь предполагает некоторые неудобства…

Однако мысли у меня были совсем не мажорные. Конечно, оказавшись в четырех стенах своей квартиры, я почувствовал огромное облегчение. Мне и впрямь, как улитке, требовалось забраться в свой домик, чтобы немного успокоиться и почувствовать себя в безопасности, а также проанализировать ситуацию.

Все выходило на то, что сегодня мне мылились большие неприятности, которые могли закончиться весьма печально. Но кому я мог понадобиться? Зачем меня похитили? Впрочем, понятно зачем — чтобы поспрашивать. С пристрастием. Ну-ка, признавайся, Алексей Богданов, что тебе известно… А ни хрена мне не известно!

И ежу понятно, что все мои, с позволения сказать, приключения происходят от Африкана. Может, кто-то не согласен с тем, что он отписал мне квартиру и немалые денежки? Так ведь это могли сказать прямым текстом. К чему ковбойские штучки с умыканием, которые поставили меня перед сложным выбором: идти в милицию и признаваться, что это я виноват в аварии «линкольна», сгоревшего на дне оврага, или затихариться и ждать дальнейшего развития событий.

Естественно, как любой нормальный человек, я выбрал второй вариант. Не хватало еще, чтобы меня обвинили в убийстве трех «невинных агнцев». Тогда точно хана. Даже если меня оправдают, судебная бодяга растянется минимум на год. И еще не факт, что я буду дожидаться приговора суда на свободе. А мне почему-то очень не хотелось тереть свои бока на замызганной койке в СИЗО.

Тут я вспомнил Завенягина. У меня не было сомнений в том, что он продолжит копать под меня. Если он такой правильный, как о нем отзывалось его начальство и отец, то моя фигура ну никак не могла быть пешкой в шахматной партии, которую разыгрывал его величество Случай, и майор просто не имел морального права оставить меня за кадром…

Звонок от входной двери меня совершенно не удивил. Я точно знал, кто стоит на лестничной площадке — майор Завенягин. Это знание не было наитием. Есть одно хорошее правило: не вспоминай то, чего опасаешься, что не хочешь знать и видеть, иначе оно тут же явится к тебе на рандеву.

Я распахнул дверь и сказал:

— Рад без памяти. Давно не виделись… — И пошел на кухню, словно под конвоем.

Завенягин по-хозяйски уселся (без приглашения! мент, что с него возьмешь…) и бросил вороватый взгляд на бутылку виски, к которой я приложился, едва переступив порог. А вот хренушки тебе! У меня тут не столовка для благотворительных обедов, тем более что там спиртного тоже не дают.

Я не предложил ему даже чаю. Расположившись напротив майора, я принял несколько туповатый вид и уставился на него с видом библейского мученика. Что он принес мне очередную бяку, я в этом был уверен. А иначе зачем ему тратить на меня свое драгоценное время? Но мне уже было все равно. Я устал от ситуации, которая все больше напоминала камнепад: пока вниз катились лишь мелкие камешки, но вскоре загрохочет лавина, и тогда спасайся кто может. Будь что будет!

— Что-то у вас вид не очень… — Майор просветил меня своим ментовским взглядом, как рентгеном.

— Не выспался… — буркнул я неприветливо.

— Отчего так?

— С нетерпением ждал вашего прихода.

Завенягин скупо улыбнулся и парировал мой выпад:

— Наверное, обмывали наследство, полученное от Брюсова…

Уже все знает, ментяра! Ну теперь держись, Алексей Богданов. Версия сама нарисовалась — преступление из корыстных побуждений.

— Поминал, — ответил я. — Покойника. Сегодня были похороны…

— А… Понятно… — Майор снова бросил взгляд на бутылку. — Что ж, земля ему пухом…