— А надзиратели?!

— Забудь про надзирателей, — заорала я истерично. Я и не знала, что на такое способна. — Надзиратели боятся тебя. Они боятся меня. Они всего боятся!

Дети получили новый заряд бодрости. Как только некоторые добежали до первого этажа, я указала на главные ворота, стараясь не подходить близко ни к кому из маленьких узников.

Появлялись все новые и новые надзиратели с резиновыми дубинками, но я неслась на них, раскрыв объятия. Они шарахались от меня как от чумы.

— Стойте где стоите! — предостерегала я их. — Подойдете ближе — и я не предоставлю вам возможности выбирать между обычной прожаркой и приготовлением до хрустящей корочки!

Поток детей-заключенных уже лился через главные ворота: побег совершался прямо под гигантским портретом Того, Кто Избран. Мне подумалось вдруг: «А ведь я даже не знаю, ждут ли меня снаружи Уит и остальные».

— Бегите, бегите! — кричала я хрипло.

Мне становилось жарко, появилась ломота в теле, и я очень надеялась, что сама не поджариваюсь до золотистой корочки.

Языки пламени уже лизали дверь в контору, а через некоторое время вся комната была охвачена огнем. Я волочила за собой огненный шлейф. Если мне повезет, то после того, как дети выберутся, вся эта отвратительная тюрьма сгорит дотла.

У меня возникло ощущение, будто прошла целая вечность, прежде чем последние из детей-узников пронеслась по коридору к выходу, а надзиратели тем временем в ужасе бежали от пламени или пытались загасить огонь, охвативший их самих. Между тем мне стало невыносимо жарко, и мысль о том, что я могу просто взять и взорваться, словно поп-корн в микроволновке, не казалась такой фантастической.

К той минуте, как последний заключенный прошел через ворота, небольшой отряд надзирателей, оставшихся на своих постах, уже был готов обрушить на меня свое возмездие. Они все ринулись ко мне — обугленные, похожие на зомби, размахивая своими дубинками.

— Бу! — взмахнула я рукой. — Иначе испепелю!

После чего повернулась к ним спиной и сама помчалась к воротам, отталкиваясь от стен и от всего прочего, до чего могла дотянуться, пока бежала. Оставляя за собой вспышки пламени и отпечатки рук. Вот это я задала им жару!

Наконец я увидела перед собой лунный свет и выход из тюрьмы, а потом и главные ворота.

«Пожалуйста, будь там, Уит, — умоляла я. — Пожалуйста, колдун».

Во внутреннем дворе собиралось все больше и больше надзирателей и солдат Нового Порядка. А потом я услышала, как лает Феффер — подобно адскому псу, каким ее и учили быть. Она до смерти перепугала многих охранников, а Марго между тем увела детей на безопасное расстояние.

Я быстренько пересчитала. Марго, Феффер, Эммет, Саша… и — да, вот он, Уит! Все они там, помогают узникам выбраться.

Я глотнула воздух, чувствуя себя выгоревшей дотла, будто огню уже нечего было пожрать во мне. Уит оглядывался по сторонам, выискивая меня. Неужели я такая неузнаваемая?

Потом он меня увидел, и в глазах его блеснула тревога. И страх — такой, какого я прежде не видела на его лице, даже в тот раз, когда он упал с дерева и сломал ногу в двух местах.

Я попыталась побежать к нему, но последнее, что помню, — это как я рухнула на колени и услышала ненавистный голос…

— Уистерия Олгуд, вы приговариваетесь к смертной казни, — произнес он.

Уит

Я захлебнулся дымом и запахом жженой краски и стал откашливаться, а тем временем все больше и больше детей — сотнями — потоком хлынули из ворот Тюрьмы Верхнего Мира. Это было воистину прекрасное зрелище.

«Хвала Уисти, — подумал я. — Она справилась». Теперь мне только предстояло убедиться, что с ней самой все в порядке и она нашла маму с папой. Где же она? А они где?

Будто целая вечность прошла с того момента, как мы увидели пламя в окнах тюрьмы, хотя на самом деле миновало всего несколько минут.

— Скорее! — кричала Марго, и мы выводили все новых детей за ворота — вереницей. — Мы проложили путь к спасению через канализационную систему, — добавила она.

Я вытянул шею, отчаянно высматривая Уисти — в обличье девочки или мышки, — но ее нигде не было видно.

Может, она с родителями? Или моя сестра осталась в горящем здании, словно в западне? Или ее схватили?

Снаружи на улице толпились дети — их подбирала наша вторая группа, возглавляемая Сашей. Поток машин остановился: двигаться не было никакой возможности. Повсюду мигали и выли сирены. А Уисти по-прежнему не появлялась.

Потом последние из детей прошли через ворота, и тут я ее увидел: она была вся объята пламенем.

На сей раз все выглядело по-другому, хуже: она светилась ярче, она накалилась добела, не так, как раньше. Дикие глаза, хрупкое, исхудалое тельце — она выглядела такой слабой, такой напуганной, столь близкой к смерти… Я и представить себе прежде такого не мог.

Она увидела меня, и лицо ее, даже сквозь пламя, зажглось надеждой. А потом глаза ее закатились, и она, как подстреленная, рухнула на мостовую.

— Подгоните фургон! — прокричал я Марго через плечо, прорываясь к Уисти сквозь толпу. — Я принесу Уисти!

— Я так не думаю, колдун, — раздался за моей спиной жуткий, тяжелый голос.

Уит

Мы как будто вернулись все в тот же ночной кошмар.

Над нами нависала гнусная Матрона, вся забинтованная и белая как мел. Рядом с ней находился Иезекиль Злобс — ее брат, я запомнил, — по-прежнему в своей черной мантии, похожий на Смерть в ее балахоне. А за их спинами виднелись «спецы» тюремной охраны с дробовиками в руках.

Рядом же стоял… наш Джонатан. Вид у него был самодовольный, бросалось в глаза, что он — их пособник.

Отчаяние накрыло меня, словно погребальный саван. Мне никогда не приходило в голову, что кто-то из Свободной Страны может опуститься до уровня предателя Байрона Суэйна, но, судя по всему, именно это и сделал Джонатан.

— Джон… — прошептала Марго.

Джонатан лишь пожал плечами.

— Жить так, как вы живете, слишком тяжело и безнадежно. Новый Порядок предлагает лучшую жизнь, — сказал он. — Он попирает смерть и тюрьму. Я верю в Того, Кто Избран.

Глаза Марго наполнились слезами ярости. Прежде она подбадривала меня, а теперь я, в свою очередь, хотел заставить ее поверить в то, что все будет в порядке. Даже если в действительности все обстояло не так.

В голове моей возникли слова. Я не знаю, откуда они взялись.

— Марго, они боятся нас. Они всего боятся. — И я продолжал говорить не думая, и фразы мои складывались в песнь:

Они боятся перемен — мы должны изменить мир.