Англичане и бургундцы в самом деле ненавидят аббатство смертельной ненавистью. Чуть ли не каждый месяц враги тревожат нас большими или меньшими отрядами. Будь возможность, захватчики давным-давно срыли бы стены обители Сен-Венсан, а холм распахали и засыпали солью. Да и сами обитатели монастыря испытывают к незваным гостям схожие чувства, встречая их густым дождем стрел и пушечными ядрами. Да, здесь имеется целых пять пушек, но это совсем отдельная история.

Более того, в случившейся пару недель назад обороне аббатства я проявил себя с лучшей стороны, не потеряв ни одного раненого. Небольшой отряд англичан, человек в двести, предпринял попытку лобовым штурмом захватить ворота. Потеряв человек сорок, британцы убрались, поджав хвост. Ныне захватчики обратили пристальное внимание на провинцию Анжу, то и дело пробуя на прочность стены замков и городов. К главной крепости провинции, городу Блуа, они пока что присматриваются, предпочитая не рисковать без гарантии успеха.

В полном соответствии с заключенным договором я, засучив рукава повыше, принимаюсь за работу. Еще лет десять назад при обители Сен-Венсан имелась неплохая лекарская школа, где у монахов одновременно училось до десяти человек. Понимаю, что для университета цифра смешная, но сколько тех альма-матер в целой Франции? Ровно два: по одному в Париже и Каннах, причем оба в руках англичан. Собственно, тот, что в Каннах, британцы сами построили, так что нам от тех университетов ни тепло ни холодно.

Еще лекарей готовят в городах, там каждый доктор держит собственного ученика, вовсе не спеша с его обучением. Зачастую стать полноправным доктором ученик может только после смерти учителя. Редчайший шанс, сравнимый с находкой богатого клада, – внезапно освободившееся место лекаря в одном из соседних городов. Но часто ли вы выигрываете в лотерею автомобиль?

Цеховые правила строго-настрого защищают всех специалистов: если в городе может прокормиться двое врачей, то третий уже лишний, будет отбирать хлеб у почтенных членов общины. Одним словом, не любят горожане конкуренции, да и кто ее любит? Вот и выходит, что в университете большинству учиться не по карману, за каждым городским доктором хвостом бродит свой перезрелый ученик, с нетерпением дожидаясь кончины патрона, а обучиться мастерству лекаря можно лишь в монастырской школе.

Мало того что со всех окрестных деревень ко мне тянутся крестьяне, вдобавок я получаю аж четырех учеников. С одной стороны, так жить легче, отныне большую часть черновой работы можно переложить на молодежь. В пятнадцатом веке как-то не принято вываливать все наработанные секреты ремесла на учеников.

Считается, что те должны лет десять молча повиноваться и делать все, что прикажет мастер, попутно обучаясь. Узнать новый прием в лечении можно, лишь подглядев украдкой, на что, по правде говоря, шансов мало, ведь каждый ревностно хранит свои маленькие тайны. Потому у каждого лекаря за спиной персональное кладбище, ведь пока еще он наберется даже небольшого опыта в лечении.

Главные секреты профессии мастера передают по наследству детям, сплошь и рядом процветают, как сказали бы у нас, «трудовые династии». Но есть и жирный плюс: так как во Франции в помине нет никакого всеобщего образования, то и в ученики ко мне попали только самые достойные, кто готов посвятить всю жизнь учебе. С жадно горящими глазами они впитывают знания, как сухой песок воду.

Я не собираюсь таить от моих учеников (заметили, как часто я повторяю эту фразу? Просто горжусь!) никаких секретов, охотно делюсь всем, что знаю. Да берите знания в обе руки, сколько сможете унести, мне ни капли не жалко! Именно так обучали меня самого, разумно полагая, что намертво вбивать необходимо самый минимум, остальное фельдшер должен усвоить сам. Правда, того минимума было столько, что здешним профессорам медицины неизвестна и сотая часть.

С другой стороны… Если я и мои однокашники были хоть вполовину так тупы, упрямы и недоверчивы, и вдобавок все время пререкались, то ясно, откуда брались седые волосы у наших преподавателей. К примеру, я рассказываю бестолковой троице о возбудителях заболеваний. Главное тут – не сболтнуть лишнего, ведь, как говаривал великий Ходжа Насреддин, провинившийся язык отрубают вместе с головой. Или сжигают на кострах инквизиции, подобное барбекю из живого человека называется «аутодафе». Потому я очень осторожен, но эти недоумки к рассказам о маленьких демонических зверьках, что вызывают заболевания у людей, относятся скептически.

– А мне говорили, что Господь Бог посылает нам болезни в наказание!

– Правильно, – легко соглашаюсь я, – а потому очень легко различить, какую болезнь послал Бог, а какая возникла из-за демонов. Те твари, как всем известно, терпеть не могут Бога, вдобавок обожают пакостить и вредить его самому любимому созданию.

– Ну и как? – произносится тоном крайнего подозрения и недоверия.

– А так! – торжествующе заявляю я. – Если болезнь не лечится, значит, она получена в наказание от Бога, ведь без его повеления ни один волос не упадет с головы человека. А если болезнь лечится, значит, демонов удалось изгнать!

– Так это выходит, что доктор чем-то напоминает экзорциста, ведь те тоже изгоняют дьявола? – дивятся ученики.

Тонкий вопрос, отвечаю предельно осторожно:

– Сходство здесь как между игрушечным корабликом и гордым морским кораблем, что бороздит седые океаны. Главное в человеке – душа, именно на нее охотятся злобные демоны, таких может изгнать лишь стойкий в вере, опытный священник. А тело – тлен, кому оно нужно? Им интересуются самые слабые демоны, их даже вы сможете прогнать, особенно если не забудете перекрестить лекарство и помолиться.

А вы и вправду думали, что меня смогут поймать на вольнодумных речах? Не дождетесь! Кому-то может показаться странным, что я так удачно вписался в совершенно чуждый мир, есть тут одно но: здешний мир один в один похож на мой собственный. Как и Россия, в недавнем прошлом Франция была великой державой, а соседние страны внимали ей со страхом и трепетом. Но негодные правители, слабые и безвольные, упустили власть из рук. Началось безвластие, Франция стала распадаться на отдельные куски, каждый из которых тут же попытался провозгласить себя отдельной державой. Бургундия, Гиень, Анжу и Фландрия просто мечтают отколоться, да не они одни.

И точно так же обстоит дело с английской оккупацией. Франция – континентальная держава, самой судьбой ей предназначено противостоять державам атлантическим. Сейчас ее наполовину оккупировали британцы, разгромив в длительной войне. Нас поставили на колени Штаты, что по сути та же Англия, пусть и прячется за океаном. В идеологии разброд и шатания, столица добровольно и целиком перешла на сторону победителей. Деньги все время дешевеют, зато дорожает оружие.

Да плюс ко всему разгул преступности и бандитизма. В общем, для человека моего времени все здесь насквозь знакомо и привычно. Еще хочу заметить, что французы милей и понятней нам, чем тусклые британцы. Французы – они живые, как и мы. Недаром Александр I послал на три известные буквы немцев с англичанами, когда те после победы над Бонапартом предложили поделить Францию поровну между победителями.