— И никто другой не может подтвердить, что вы находились дома?

Лолло ухмыляется.

— Вы были знакомы с Тересой Эккевед?

— Нет.

— Вы знакомы с Натали Фальк?

— Тоже нет. Никогда не слышала этого имени.

— А Lovelygirl? Прозвище Lovelygirl вам что-нибудь говорит?

Никакой заметной реакции.

— Lovelygirl? Не знаю никакой Lovelygirl.

— Стало быть, ты любишь жесткий секс? — медленно произносит Зак. — Что это значит? Жесткий секс с юными девушками? Так?

«Черт тебя побери, Зак!» — думает Малин, но не вмешивается — он знает, что делает.

Однако Лолло Свенссон не поддается на провокацию.

— Я не имею ко всему этому никакого отношения.

— Ты любишь их привязывать, резать, стегать плеткой? Вот что тебе по вкусу — да, Луиса?

— Если у вас больше нет ко мне вопросов, то отправляйтесь восвояси.

— Но вот однажды ты привезла сюда девочку, но все пошло не по плану — с вибратором, не так ли? Или она убежала, когда ты закончила с ней, а?

Лолло Свенссон делает три шага назад, чтобы показать, что беседа окончена. Словно говорит: «Я все сказала, чертовы легавые, дальше крутитесь сами».

— Я должна заняться свиньями, — произносит она. — Свиньи не могут без ухода, они очень беспомощны. Настоящие слабаки.

— Мы можем осмотреть сараи? Дом?

Малин ожидает ответа.

— Вы спятили, инспектор Форс. Чтобы я пустила вас в дом без ордера на обыск? Глупая шутка.

— Вы знаете девушку по имени Юсефин Давидссон? Или Тересу Эккевед?

Голос Малин звучит сухо и сурово. Блузка липнет к телу — можно себе представить, до чего жарко Лолло Свенссон в ее комбинезоне. И вдруг ее округлая, но статная фигура ссутуливается.

— Я…

— И ты занималась тут с ними жестким сексом, — продолжает Зак. — Привезя их сюда, заманив. Чем? Обещаниями угостить спиртным? Показать собак? Покатать на лошадях? Есть у тебя лошади?

Ответа не последовало.

— Ты всегда используешь вибратор, когда трахаешься с девочками?

Услышав, как Зак произносит слово «вибратор», Малин вдруг понимает, что они упустили нечто очень важное касательно вибратора.

Но что?

Лолло Свенссон поворачивается к ним спиной, уводит собак в дом, а Малин и Зак остаются рядом с «вольво» на склоне возле хозяйственных построек. Вокруг запах летнего леса и тишина с привкусом одиночества — столь явным, что от него стынет даже нестерпимо жаркое лето.

Машина нервно подпрыгивает на ухабах.

— Что ты думаешь?

Голос Зака звучит спокойно, без того наигранного, провоцирующего возбуждения, как несколько минут назад.

Лес обступает машину плотной стеной, сотни оттенков зеленого и желтого умоляют о дожде.

— Даже не знаю, — отвечает Малин. — Не перестаю удивляться тому, что скрывается в лесах вокруг этого города.

Она вспоминает зимнюю вылазку в связи с делом Бенгта Андерссона и братьев Мюрвалль и даже сейчас ощущает тот парализующий холод, высасывающий воздух из легких, когда она заставляла себя идти вперед среди деревьев, на голоса смерти и зла в глубине леса.

— Да уж, не перестаешь удивляться.

— У нас есть основания для обыска?

— Наверняка. Не так много и нужно, учитывая, что произошло. Возможно, хватит и того факта, что она отказалась нас впустить.

— Мне очень любопытно, что же кроется в этом доме, — задумчиво произносит Малин.

Юные девушки.

Их тела, мертвые и живые, плывущие, как медузы, в вечно кипящей воде, словно зовущие: достаньте нас, помогите нам, унесите нас отсюда!

Туве далеко-далеко, на другом конце земного шара, в раю, но и там есть свои змеи — исламисты и их насилие.

Отогнать ее образ.

Янне.

Он бежит по берегу, сердце неистово бьется в груди. Он всегда в пути, всегда спешит куда-то прочь.

— Я хочу знать, что скрывается в этом доме, — говорит Малин.

— Я тоже, — откликается Зак.

И в эту минуту у Малин звонит мобильный телефон. На дисплее — номер Карин Юханнисон.

В кабинете Карин увлажнитель воздуха на полу гудит наперегонки с портативным кондиционером. Влажность сошлась в неравной схватке с холодом, однако совместные усилия двух приспособлений делают кабинет Карин самым приятным местом из всех, где Малин довелось находиться в последние недели, — несмотря на отсутствие окна и горы книг, отчетов, папок и журналов на письменном столе, на полках и на полу.

Малин и Зак примостились на жестких деревянных стульях для посетителей, сама же хозяйка кабинета сидит, откинувшись на спинку дизайнерского черного футуристического кресла, наверняка купленного ею за собственные деньги, как и увлажнитель и кондиционер.

— Красивое кресло, — говорит Малин.

— Спасибо, — отвечает Карин. — Это работа Оскара Нимайера, заказала по Интернету из Южной Америки, на каком-то бразильском сайте.

— Эти аппараты ты тоже там купила? — спрашивает Зак. — Они так гудят — явно произведены в странах третьего мира.

Карин игнорирует колкость Зака и переходит к служебным делам, ради которых они приехали.

— Тереса Эккевед подверглась пенетрации, то есть сексуальному насилию. Я не обнаружила спермы, зато нашла такие же остатки краски, как в теле Юсефин Давидссон. С большой вероятностью могу сказать, что мы имеем дело с одним и тем же преступником.

— Помогать бедным — дело хорошее, не так ли? — не смог удержаться Зак.

По его глазам Малин видит, что он сожалеет о сказанном и чувствует себя дураком, но Карин даже ухом не ведет, будто не слышала.

— Вторая жертва тоже тщательно отмыта, — продолжает Карин, — но если ее скоблили щеткой, то это сделано с большой осторожностью. На коже я обнаружила следы хлорки. Как и у Юсефин Давидссон. Раны промыты спиртом или той же хлоркой, кроме того, преступник обработал их края тонким острым предметом, возможно скальпелем, но точно сказать не берусь.

— Как у Юсефин Давидссон? — спрашивает Зак.

— Нет, там они просто промыты. А у этих подровняли края.

— Подровняли?

— Да. Раны на голове и теле не смертельные. Девушку задушили. Земля под ногтями идентична земле возле пляжа — это говорит о том, что ее убили прямо там.

— То есть тело не перевозили?

— По всей видимости, нет.

— Значит, она сама пошла туда с этим человеком? — уточняет Малин.