— Что ты здесь делаешь? Я думала, ты сегодня собирался работать.

Эндрю взял ее за руки и поцеловал в щеку.

— По дороге к докам меня посетила отличная мысль: а не встретить ли мне вместе с моей красавицей-женой нашу гостью и не сводить ли их в кафе пообедать? Нас не так часто навещают друзья.

Карие глаза тепло улыбались. В горле у Пруденс пересохло.

— Я тебя не заслуживаю, — выдавила она.

— Не глупи. Сегодня особый день.

Тем не менее Эндрю выглядел довольным тем, что сюрприз удался. Очередной поезд со скрежетом тормозов остановился у перрона, и Пруденс надеялась, что ожидание вот-вот закончится. Она взяла мужа под руку. На перрон начали выходить пассажиры, и девушка вытянула шею, вглядываясь, пока не поняла, что смотрит не в ту сторону. Вряд ли Сюзи путешествовала первым классом.

— Ох!

Пруденс не успела развернуться, как посудомойка ринулась на нее с яростными объятиями. Не будь поддержки Эндрю, Пруденс непременно упала бы.

— Боже, как я рада тебя видеть! Лондон всегда такой темный? В нашем вагоне ехал ужасно противный мужчина. Всю дорогу мне улыбался. Вы живете далеко от вокзала? Только погляди, как ты похорошела! — Сюзи спохватилась и повернулась к Эндрю. — Спасибо, что пригласили меня погостить.

Пруденс с трудом отстранилась:

— Дай на тебя посмотреть!

Сюзи не изменилась: небольшого роста, но крепкая, редкие каштановые волосы затянуты в пучок, а широкая улыбка открывает слегка неровные зубы. В дорогу она надела строгую черную юбку и теплый жакет. Одежда выглядела новой. Видимо, посудомойка купила ее перед поездкой на свои скромные сбережения. Широко распахнутые глаза возбужденно вбирали все вокруг. Пруденс снова прижала Сюзи к себе. Она единственная из всех слуг тепло к ней отнеслась и помогла пережить мрачные, смутные месяцы в Саммерсете, когда Пруденс изгнали из господских покоев. Пруденс моментально забыла и о предостережениях Мюриэль, и о грозящем разоблачении сплетенного обмана. Давно она так не радовалась встрече.

Эндрю проверил, цел ли багаж гостьи — большой саквояж и ридикюль, — и повел девушек к выходу из вокзала. Пруденс придерживала подругу за руку, чтобы та не потерялась в толпе, а заодно чтобы в очередной раз убедиться, что Сюзи действительно здесь.

Недалеко от квартиры молодой пары Эндрю завел их в теплую чайную и заказал обед, достойный ее величества. На столик поставили чайник, сэндвичи, булочки с топлеными сливками, джем. Под конец Эндрю подмигнул жене и добавил к заказу большой кусок бисквитного торта.

Сюзи немедленно напустила на себя скучающий, пресыщенный вид, будто встречала подобный прием каждый день, и Пруденс гордо улыбнулась. Ее снова захлестнула волна благодарности мужу за его гостеприимство.

Пруденс кивком указала на багаж Сюзи:

— Лучше поставь сумки под стол, между нами. Иначе можешь больше никогда их не увидеть.

Маленькая посудомойка пораженно распахнула глаза:

— Неужели кто-то украдет их на виду у всего честного народа? Мама говорила, что в Лондоне воровство в порядке вещей.

— Со мной ничего подобного не случалось, но кто знает, — пожала плечами Пруденс.

Она и сама понимала, что относится к бедным районам города с предубеждением, привитым в мейфэрском особняке.

Официантка разлила чай по чашкам, и Пруденс благодарно улыбнулась.

— Сестры с ума сходят от зависти, — поведала Сюзи. — Никто из нашей семьи еще не покидал Саммерсета.

Пруденс пристыженно опустила глаза и принялась размазывать по булочке густые сливки. Она переживала о том, что значит приезд Сюзи для нее, и даже не задумалась о чувствах подруги. Но когда подняла голову, то обнаружила, что та улыбается до ушей и с энтузиазмом запихивает в рот бисквит. Пруденс невольно рассмеялась:

— Расскажи обо всем, что происходит в Саммерсете.

В действительности ей не хотелось говорить о месте, где ее жизнь старательно превращали в ад, но Сюзи наверняка распирало от новостей, да и Эндрю будет интересно послушать, что творится в родных краях.

Сюзи принялась подробно пересказывать новости, и Пруденс старалась внимательно слушать. Посудомойка не обладала даром повествования, и ее частенько приходилось останавливать и переспрашивать, кто есть кто, но в целом Пруденс удавалось следовать за нитью разговора, пока Сюзи не упомянула свадьбу.

— Погоди. О какой свадьбе ты говоришь? О моей?

Почти никто из обитателей Саммерсета не присутствовал на церемонии, и Пруденс не могла понять, каким образом та всплыла в рассказе.

— Да нет же, о грядущей свадьбе, конечно! Шумиха по всему особняку, а сколько еще хлопот предстоит! А день пока так и не выбрали. Господи, я так рада, что вырвалась из суматохи. Страшно подумать, что будет твориться в кухне.

Пруденс откинулась на спинку стула. Она все еще ничего не понимала.

— Сюзи, объясни по порядку. О чьей свадьбе ты говоришь? Мисс Элейн собирается замуж?

Замужество дочери графини казалось наиболее верным предположением; подготовка к нему наверняка должна поставить особняк с ног на голову.

Сюзи изумленно распахнула глаза:

— А ты не знаешь? Как же так? Скоро свадьба мисс Ровены! Она выходит за лорда Биллингсли.

Пруденс застыла. Будничные звуки вокруг отдалились, перед глазами поплыли черные пятна. Невыносимо кружилась голова. Она сжала в кулаке вилку и попыталась прийти в себя.

— Пруденс! Тебе плохо?

Встревоженный голос Эндрю пробился сквозь обложившую мир вату, и через несколько секунд комната выровнялась и перестала вращаться. Пруденс сделала глубокий вдох и задавила бушевавшую в сердце боль.

— Прости, — дрожащими губами улыбнулась она мужу. — Так неожиданно…

— Еще бы! — поддержала Сюзи. — Ведь мисс Ровена — твоя подруга. Я думала, ты знаешь.

Пруденс покачала головой и осторожно отхлебнула чая. В висках бешено стучало, сердце терзала ревность. Значит, Ровена собирается замуж за Себастьяна. Но как, почему так получилось?

— Нет, она мне ничего не писала.

Эндрю нахмурился и недоверчиво рассматривал жену.

— Тебе лучше? Может, пойдем домой?

— Все в порядке. Честно.

Мир внезапно стал таким хрупким. Пруденс боялась, что от малейшего неверного движения он разлетится на осколки. Но она нашла в себе силы широко улыбнуться мужу.

* * *

К великому сожалению Виктории, жизнь в семейном особняке в Белгравии ничуть не напоминала проведенное в Мейфэре детство. Сейчас девушка пряталась от тети в одной из крохотных непосещаемых каморок дальнего коридора. Размеры дома вводили в заблуждение. Снаружи, с фасада, он казался чуть больше родного дома Бакстонов, но внутренние помещения тянулись в бесконечность. После замужества тетя Шарлотта поменяла обстановку, но особняк все равно выглядел старым. Тесные, набитые безделушками комнаты стояли унылыми памятниками иной эпохе — особенно в сравнении с просторными, наполненными солнечным светом залами, где провела детство Виктория.