В отличие от сельджуков монгольские завоеватели поначалу все еще придерживались своей старой религии и не проявляли никакого интереса к исламу, его преданиям и институтам. Разорение, которое они оставляли на завоеванных землях, сильно преувеличено. В основном оно имело чисто стратегическую цель и не было умышленным. Оно прекратилось с окончанием завоевательных походов, результатом которых и являлось, и в Иране при монгольском владычестве начался новый период экономического и культурного развития. Однако в Ираке непосредственными следствиями монгольского завоевания стали крах гражданского правительства и развал ирригационных сооружений, от которых зависело благоденствие страны, и все это усугубилось набегами бедуинских племен, как только контроль власти оседлого государства ослаб.

Еще более гибельным для процветания Ирака стало его включение в качестве отдаленной провинции в восточную империю, центр которой находился в Иране. С тех пор долина Тигра и Евфрата, отрезанная от средиземноморских провинций на западе границей стали и песка, оттесненная на востоке подъемом иранского центра, которому она подчинялась, уже не могла служить каналом для торговли между Востоком и Западом, которая сместилась на север и восток к Турции и Ирану и на запад к Египту и Красному морю, предоставив Ираку и павшему городу халифов столетиями прозябать в бедности и запустении.

Несмотря на несколько набегов в Сирию, непосредственное воздействие монгольского завоевания на арабский мир ограничивалось Ираком, который теперь оказался привязан к Монгольскому государству с центром в Иране. Сирия и Египет спаслись от монголов благодаря новой власти, выросшей из монархии Айюбидов. Несмотря на то что сами Айюбиды были курдами по происхождению, они установили режим сельджукского типа. Правящим элементом была военная аристократия тюркских преторианцев, которые часто были в состоянии управлять даже самим султаном.

В середине XIII века тюркские мамлюки в Каире находились в зените своего могущества, возник новый режим – мамлюкский султанат, который правил Египтом и Сирией до 1517 года. В 1260 году, по окончании периода смуты, наступившего после смерти последнего из Айюбидов, султаном стал тюрок-кипчак по имени Бейбарс. Его жизненный путь имеет много любопытных совпадений с биографией Салах ад-Дина. Он объединил мусульманскую Сирию и Египет в одно государство, на этот раз на более долгий срок. Он победил внешних врагов государства, отбив монгольских захватчиков с востока и раздавив крестоносцев в Сирии, за исключением их последних остатков. Кроме того, он разрушил оплоты ассасинов в Сирии. Его гениальной идеей было пригласить члена династии Аббасидов, чтобы принять титул халифа в Каире. Вереница аббасидских халифов в Каире была не более чем рядом придворных функционеров при мамлюкских султанах. Египетский историк Аль-Макризи (ум. 1442) замечает: «Тюрки-мамлюки посадили халифом человека, которому дали имя и звание халифа. У него не было никакой власти и никакого права выражать собственное мнение. Он проводил время с полководцами, великими военачальниками, чиновниками и судьями и посещал их, благодаря за пиры и праздники, на которые они его приглашали». Каирские халифы представляют заключительный этап упадка халифата.

Мамлюкское государство Бейбарса и его преемников было государством феодального типа, адаптированным сельджукским, которое привезли в Сирию и Египет Айюбиды. Чиновник или эмир вместо жалованья получал земельный надел на условии, что будет обеспечивать содержание определенного количества мамлюков-солдат, которое варьировалось от пяти до ста в соответствии с рангом. Обычно на их содержание уходило две трети доходов. Наделы не были наследственными, хотя многие пытались сделать их таковыми. Система была основана на постоянном выселении арабизированных потомков прежних мамлюков вновь прибывшими мамлюками, чем, безусловно, намеренно предотвращала формирование наследственной земельной аристократии. Мамлюкские офицеры получали надел пожизненно или на меньшей срок. Обычно они проживали не в своих имениях, а в Каире или главном городе региона, где находился надел. Они были заинтересованы в доходе, а не во владении. Таким образом, при этой системе не появилось ни замков, ни усадеб, ни сильных местных властей по западному типу. Не существовало никакой субинфеодации[7], и даже земельные наделы в Египте не были постоянными и периодически подвергались территориальному пересмотру.

Сами мамлюки были купленными рабами, получившими подготовку и образование в Египте. Составляя военную и правящую элиту, они разительно отличались от евнухов и домашних рабов, служивших во дворцах и домашних хозяйствах. Сначала это в основном были кипчаки с северных берегов Черного моря, позже среди них появились монгольские дезертиры и представители других народов, в основном черкесы, иногда попадались греки, курды и даже порой западноевропейцы. Но тюркский или черкесский оставался языком господствующего класса, многие члены которого, в том числе некоторые султаны, едва могли связать два слова по-арабски. Государство мамлюков, созданное Бейбарсом и его преемниками, основывалось на весьма замысловатой системе двойного управления – гражданского и военного, и обе части его контролировали военные офицеры мамлюков с персоналом из гражданских лиц. До 1383 года мамлюкские султаны сменяли друг друга по наследству. После этого султанатом управлял самый могущественный военачальник. После смерти султана его сын наследовал ему, становясь формальным главой государства на время междуцарствия, пока решался вопрос о том, кто станет реальным преемником.

В первый период мамлюкам угрожали христиане и монголы, и их наивысшим достижением стала защита исламской цивилизации Ближнего Востока от этих врагов. В XV веке возникла новая сила – Османская империя, выросшая, словно феникс, на обломках сельджукского султаната Анатолии. Отношения между двумя государствами сначала были дружелюбными, но конфликт возник, когда османы, уверенно обосновавшись в Европе, обратили свои взоры на Азию.

Торговля с Европой, особенно торговля между Европой и более восточной Азией через Ближний Восток, имела важнейшее значение для Египта и сама по себе, и с точки зрения доходов, получаемых с таможенных пошлин. В периоды силы правительство мамлюков защищало и поддерживало эту торговлю, которая принесла Египту благоденствие и новый расцвет искусства и литературы. Однако монгольская угроза, отраженная Бейбарсом, все же не была предотвращена. В 1400–1401 годах турецко-монгольские силы Тимура (Тамерлана) опустошили Сирию и разграбили Дамаск. Чума, саранча и хищнические набеги ничем не сдерживаемых бедуинов завершили работу ушедших монголов, и мамлюкскому султанату был нанесен такой удар по экономической и военной мощи, от которого он так никогда полностью и не оправился.

Кризисы XV века принесли новую бюджетно-налоговую политику, направленную на извлечение максимальной прибыли из транзитной торговли. Султан Барсбой (1422–1438) сначала поощрял индийских и даже китайских купцов, чтобы те доставляли свои товары в порты, находящиеся под египетским контролем, но затем решил, что было бы еще лучше захватить торговлю, чем облагать ее пошлинами. Он начал с того, что сделал королевской монополией сахар, а затем перец и другие товары. Эта политика, продолженная и его преемниками, привела к росту цен, ответным мерам со стороны иностранных государств и в конечном итоге к общему экономическому краху, из которого правительство могло выйти только за счет девальвации валюты и радикального налогообложения с применением насилия.