Всеволод посмотрел, куда просили. Надо же! В углу на расстеленной рогоже белели...

– Кто ж с вами за проезд костьми-то расплатился? – не удержался он от насмешки.

И осекся.

– Ну что, разглядел? – Золтан подошел ближе. Посветил факелом. – Это – трофей мой недавний. Пожалуй, мой лучший трофей, русич. Ты прав – был тут один... Собственной головой пошлину оплатил.

В пляшущем свете огня скалился череп. Вываренная и ободранная от плоти голова. Но вот чья? Человека? Зверя? Полузверя-получеловека?

Выпуклый лоб и выступающие надбровья. Круглые глазницы, вытянутая морда... недовытянутая, точнее, какая-то тупая, обрубленная будто. Расколотый косым сабельным ударом висок. И клыки... Большие – такими не каждый хищник похвастать может. Причем, клыки – вперемежку с обычными человеческими зубами. Такого не бывает. Не может быть. Ну, разве что...

– Убили, когда превращаться начал, – скривил губы Золтан.

– Волкодлак? – хрипло спросил Всеволод. – Оборотень?

– Оборотень. Вриколак.

Шекелис тронул череп носком сапога. Череп свалился набок. На рассеченный висок.

– Пришел на заставу деньков с пяток тому назад, сразу как солнце село, – заговорил угр. – Маленький такой плюгавенький дедок. Лысина на всю голову, а борода – по пояс. За плечами – котомка. Странник, пилигрим, калика перехожий. Или отшельник, или колдун какой. Слезно просил пропустить. Ну, открыли ему ворота. А тут Рамук мой... Он и на волков обучен бросаться без шума, вот и на этого... Напал, терзать начал. Дедок же, вместо того чтоб дух сразу испустить, тоже зубами пса – хвать. Я гляжу, а дед уж сам зверем становится. Закат-то уж миновал, ночь на дворе. Да не успел вриколак проклятущий полностью оборотиться. Пока Рамук с ним грызся, мы подоспели. Скопом навалились. И... видишь вот. Я твари голову разрубил. Этой самой саблей, этой самой рукой.

Угр хлопнул ладонью по ножнам на боку, затем сжал ладонь в кулак. Снова пнул череп.

– Выходит, не так страшны исчадия Шоломонарии, как их малюют, а, русич? Выходит, можно их бить? Черные хайдуки, вон, нечисти не боятся, не бегут от нее, а мы чем хуже разбойников? Кончили одну тварь, – сдюжим и с другими. Справились с волкодлаком, совладаем и с кровопийцами-стригоями, коли сунутся.

Вот, значит, откуда у Золтана такая уверенность в своих силах. Хвастает, шекелис. Красуется. А было бы с чего! Всеволод поморщился. Всей заставой завалить волкодлака-одиночку. Да в получеловечьем обличье, когда он еще уязвим для простой стали... Невелика, в общем-то, доблесть.

– Не буду врать, – долго не желал умирать старикашка, – продолжал Золтан. – Человек бы давно помер, а этот исколотый-изрубленный весь, да с разбитым черепом еще катался по заставе. А уж как визжал! Но ведь издох-таки. Так и не оборотившись до конца. Не волком и не человеком издох. Потом уже обезглавили вриколака. Голову сварили, очистили. Вот так-то, русич...

Всеволод промолчал. А что сказать? Как разубедить самоуверенного Золтана? Порой легкая победа хуже тяжкого поражения. Гордые шекелисы, воодушевленные первым успехом, теперь явно переоценивали свои силы в грядущей борьбе.

– А теперь спать! – с чувством зевнул Золтан. – Попировали, и хватит. Вы – с дороги. Мы – на страже. Отдых нужен всем. Завтра, на свежую голову дашь свой ответ, русич, – где остаться предпочитаешь – с нами на заставе или в ущелье под камнями.

Улыбка шекелиса чем-то напоминала оскал черепа, что валялся у его ног.

Спать? Что ж, будем спать. Против этого Всеволод не возражал. Раз уж ночуем на заставе – так ночуем. Сил набираемся. А утро – оно, действительно, завсегда вечера мудренее. Утром, глядишь, и придет в голову мысль, как вырваться из шекелисской западни.

Да, спать... Только сначала – дозоры свои проверить. И еще выставить. Чтоб спокойней спалось. Хоть и нет вроде никакой выгоды Золтану на гостей своих нападать, а все же... Береженого, как говорится, еще и Господь убережет.

Покой перевальной заставы в эту ночь оберегали особенно тщательно. На стенах дежурили угры. Меж стенами – русские дружинники. Бодрствующих русичей было вдвое больше. И менялись они чаще. Ночь прошла спокойно. Но наутро...

– О-о-обоз! Обоз идет! – переполошил заставу крик дозорного.

Когда Всеволод взбежал на стену, Золтан уже стоял наверху и сыпал приказами. На время позабылось вчерашнее. Всеволод жадно вглядывался туда, где...

Солнце только-только взошло, но перевал просматривался великолепно. В самом деле, по ущелью со стороны Эрдея длинной вереницей тянулся обоз. Через узкий проход в скалах, над которым нависали огромные валуны и груды камней, удерживаемые деревянной крепью (все верно, и здесь тоже дежурят верхние дозоры!), к перевальной заставе медленно поднималось десятка полтора повозок. Все – добротные, прочные, высокобортные, крытые. И, судя по натужному скрипу колес, основательно загруженные. Обоз явно шел не порожняком.

Повозки тянули невысокие, но крепкие сильные кони. Правили упряжками хмурые мужики в крестьянских тулупах овчиной наружу и в надвинутых на глаза бараньих шапках. Между повозками шли оружные пешцы и ехало несколько всадников. Охрана...

Воинов при обозе было немного. Да и вооружены эти, с позволения сказать, бойцы абы как. Все больше топоры, копья из кос, охотничьи рогатины, ножи, кистени, дубье, топоры лесорубные. Мужицкое оружие, в общем. И брони ни на ком нет. И шеломов – тоже. Щиты только кое-где – большие, тяжелые, дощатые, на скорую руку сбитые. В бою от таких щитов проку немного – только руку оттянут.

Сразу видать, – не боярские гриди оберегают обоз, не княжеская и не воеводская дружина, не рыцари короля или королевского наместника-надора. Деревенские ополченцы. Или вольная ватага какая из простолюдинов, сопровождающая пугливых поселян за посильную плату. Большому отряду такие ратники противостоять не смогут. Да и от малой, но опытной дружины не отобьются. Однако мелкую разбойничью шайку, пожалуй что, и отпугнут.

– Кто такие? – спросил Всеволод.

– Известное дело – беженцы, – ответил Золтан. Прищурился, всматриваясь, подсчитывая повозки. – Только вот давненько через наш перевал таких больших обозов не проезжало.

– Может, купцы какие?

– Как же, купцы! – начальник заставы скривился. – Торгаши из Эрдея первыми сбежали. Как татары пришли – так и сбежали. И не в нашу сторону притом – на запад. К тому же купеческие обозы не мужичье с дубинами и топорами защищает. У торговых людей всегда найдется звонкая монета, что нанять охрану получше.

– А ты на повозки-то глянь. Не крестьянские ведь телеги-развалюхи. А кони, видишь? С такими не пашню пахать, а в бой впору идти.

– Да, странный обоз, – вынужден был согласиться утр. – Повозки хорошему хозяину принадлежат – то сразу видно. Будь при обозе рыцари или охранный отряд посолиднее, я бы решил, что барон или воевода какой добро из своего замка вывозит, а так... Нет, русич, благородные господари, что не полегли от татарских сабель, давно покинули Эрдей. И на знатных королевских иобагионов[26]не похоже. Простые сбеги то. Только, видать, из зажиточных. Не безземельные бедняки желлеры, а свободные поселенцы побогаче всей общиной спасаются. Взяли, небось, с собой самое ценное – и к перевалу...