Через десять дней он получил два ответа на мэйлы, посланные в Канаду, группе «Закон Мэган» в Эдмонтоне, следящей за городскими педофилами. Был конец сентября 2012 года.

В первом сообщалось, что у них имеется информация о человеке по имени Джон О'Коннор, рожденном 2-11-1967 года. На него был заведен juvenile file;[42]значит, что-то было не в порядке с Джоном, когда он был мальчишкой, что-то такое он сделал, что привело к судебному расследованию. Но посмотреть досье невозможно. По требованию самого Джона, процесс проходил в закрытом режиме. Брам сразу понял, что заглянуть в это досье вряд ли удастся, разве что дать кому-то взятку. Но он никого не знал в Эдмонтоне.

Неужели Джон?.. Неужели все эти три года разгадка была так близко? Он заново просмотрел распечатки досье, заведенного на Джона. Если он на верном пути, должна быть какая-то возможность приблизиться к истине. Истине, которая его успокоит.

Но тут он прочел второй мэйл, и сердце его замерло.

«Уважаемый господин Маннхайм, мы должны посмотреть свои архивы, но мы почти уверены, что ваш Джон О'Коннор в возрасте шестнадцати лет, в Эдмонтоне, работал волонтером в летнем лагере для детей и совершил развратные действия против шестилетнего мальчика. Тем летом, в 1984 году, об этом деле много говорили. Мы не можем быть стопроцентно уверены, так что просим вас не торопиться с выводами: вдруг наш О'Коннор — не тот человек, о котором вы спрашиваете. Мы немедленно сообщим вам подробности, как только соберем больше информации. Иногда известным нам лицам из числа судебных исполнителей удается по ошибке послать нам копию того или иного досье. Такого рода „ошибками“ мы с удовольствием пользуемся. Желаем вам всего самого хорошего».

Помощь пришла, как ни странно, из налогового управления. Один из членов группы по обузданию освободившихся из тюрем педофилов оказался сотрудником налогового управления в Коннектикуте. Здорово рискуя, он переслал Браму данные об уплаченных О'Коннором налогах, откуда Брам выудил список всех работ, проведенных им. Разбираясь в сотнях больших и малых проектов, осуществленных в Коннектикуте и Нью-Джерси, Брам решил сравнить адреса клиентов О'Коннора с адресами, взятыми из статистики об убитых и исчезнувших детях.

Это оказались мальчики. Пяти, шести, семи лет. О'Коннор между 1984 и 1995 годами, когда он жил в Бостоне, и между 1995 и 2012 годами, когда он переехал в Принстон, работал, среди прочего, для девятнадцати семей, которые позже — в среднем примерно через год после того, как он завершал проект (малыш Брама был исключением), — пережили исчезновение ребенка или насилие над ним. Девятнадцать из почти трехсот пятидесяти случаев. Пятеро были убиты, двенадцать пережили насилие, двое исчезли, считая малыша. И у каждой из этих семей был ремонт. Брам обработал и другие имена, похоронил свою теорию и продолжил поиски, проводя долгие ночи в кладовке за компьютером, собирая новые материалы; его тошнило от напряжения, бросало в жар, ему становилось больно и страшно. Почему они не стали расследовать это дело по горячим следам? Базы данных налоговой инспекции не были страшной тайной, как полицейские досье или списки исчезнувших детей. Брам проделал тяжелую, тоскливую работу, прослеживая каждый из проектов, которыми занимался О'Коннор, и убедился, что нашел человека, который украл его малыша.

5

Сразу после восьми большой четырехдверный вэн подъехал к дому О'Коннора, фары ярко осветили пластиковые стены. Брам ждал у задней двери, рядом с двухместным гаражом, в конце посыпанной гравием дорожки. Ясно было, что О'Коннор подъедет именно сюда. Было холодно, но сухо, и, хотя Брам надвинул шарф на лицо, он видел облачко пара от своего дыхания. Он ощутил тяжесть биты в руке, сердце в груди забилось быстрее, он знал, что готов ко всему.

Мощный мотор затих. Фары погасли. Дверца машины отворилась, и он услыхал голос О'Коннора:

— Конечно, мэм, эта плитка тоже вам подходит, только она вдвое дороже.

Щелкнул замок, запирающий дверцу, другая дверца открылась. Из динамика мобильника донесся женский голос:

— Думаю, что цена плитки роли не играет, мистер О'Коннор. Я поговорю с мужем, но вы уж позаботьтесь, чтобы плитку положили другую, ту, что в цветочек.

— Желание клиента — закон, миссис Путман. Хотите другую плитку в ванной — будет вам другая плитка в ванной.

Брам чуть-чуть выдвинулся из своего укрытия и увидел О'Коннора, озаренного светом лампочки, горящей в кабине вэна, — здоровенный мужик с детским, невинным лицом, одетый в толстую спортивную куртку, в такой не страшны даже самые сильные морозы. Продолжая говорить по телефону, О'Коннор одной рукой выволок с заднего сидения машины огромный пакет с покупками. Локтем он захлопнул дверцу, свет потух, и О'Коннор, тащивший громадный бумажный мешок к задней двери, превратился в темный силуэт.

С кем это он разговаривает? Как бы эта миссис Путман не сообщила в полицию, если разговор внезапно прервется. Или телефон все еще будет работать, когда пуля пройдет сквозь тело О'Коннора?

— Может быть, я слишком много говорю об этом, но мне придется смотреть на эту плитку годами, лучше один раз заплатить.

— Все будет в порядке, миссис Путман. Я приеду завтра днем.

— Замечательно, большое спасибо.

— Не стоит благодарности.

О'Коннор поставил мешок на землю у ног и отключил мобильник. Потом порылся в карманах, выудил солидную связку ключей и вставил нужный в замок.

Дверь медленно отворилась, и яркий фонарь вспыхнул под крышей, осветив выложенную плиткой террасу — сработал контактный выключатель. Опасно. Кто-нибудь, случайно проезжая мимо, может его увидеть, но уйти он уже не мог.

Брам сделал три шага вперед. У него вдруг закружилась голова и подогнулись колени; он чувствовал, как силы покидают его.

О'Коннор нагнулся, чтобы поднять мешок с покупками. Когда он распрямился, Брам саданул его битой, и сразу понял, что удар, пришедшийся на куртку, оказался слишком слабым. Звук был, как от плюхнувшегося в воду камня.

О'Коннор не пошатнулся. Он попытался оглянуться через плечо, сжимая обеими руками мешок, потому что боялся рассыпать его содержимое, и у Брама появилась возможность повторить удар прежде, чем О'Коннор успеет перехватить биту.

На мгновение Брам увидел испуганные глаза О'Коннора и понял, что победил собственную нерешительность. Перед ним — убийца его малыша, невозможная, сумасшедшая мысль. Брам замахнулся, сжимая зубы, и снова ударил, стараясь вложить в удар все свои силы.

Бита врезалась в плечо О'Коннора, Браму почудилось, что он услышал треск.

О'Коннор, казалось, захлебнулся воздухом. Секунду он стоял, потом упал на колени, уронив мешок.

Покупки вывалились и раскатились вокруг: банки супа, пачки печенья, апельсиновый сок, замороженные обеды, глянцевые пакетики М&М. Вид покупок — таких мирных и обычных — снова лишил Брама сил. Он должен был ударить еще раз, но не мог.