— Ну-ну, успокойтесь, сударь, — психиатр сделал знак санитарам, и те взяли барона за обе руки. — Отложим нашу беседу до завтра. Утро вечера мудренее… Вы мне за завтраком все расскажете…

Вернее сказать, санитары попытались схватить барона. Но тот, завизжав, стал извиваться, попытался вырвать одну руку, подпрыгнув, повис и стал бить санитаров ногами… Доктор Ленц изумленно наблюдал за пациентом.

(— Порывистость господина барона вполне логично ложилась в картину его заболевания, — много позже вспоминал доктор Ленц. — С точки зрения психиатрии, налицо были все признаки обостренного бредового состояния. Тщедушный, он боролся как лев, санитары еле справились с ним.)

Но где было справиться не очень молодому и не самому сильному барону с двумя богатырями. Фон Мель был упакован в смирительную рубашку и препровожден, вернее, отнесен в приготовленную по просьбе жены палату.

— Однако же какая тяга к жизни… — несколько возбужденный всем увиденным доктор налил в бокал терпкой мадеры — день-то уже давно превратился в ночь, можно было себе позволить маленькую слабость. — Хорошо, что этого не видела госпожа баронесса. Боюсь, столь ужасного зрелища она бы не выдержала…

* * *

Далеко за полночь в квартире Анечки Венцель зазвенел дверной колокольчик. Квартиру оплачивал барон, она была милой и уютной. Однако денег барона на прислугу не хватало, и потому девушка, набросив пеньюар, поспешила к двери.

Обычно фон Мель появлялся у нее сразу после полудня и оставался до шестого часа, редко когда мог вырваться вечером. Разве что в те дни, когда баронесса отправлялась к матушке или на воды. Прошлым летом барон даже дважды оставался у Анечки ночевать — и это было… скажем осторожно, не самое приятное для нее время. И не самые отрадные воспоминания.

Поэтому колокольчик, зазвеневший после полуночи у двери, Анечку изрядно напугал. Баронесса-то из города не отлучалась, а барон только сегодня днем приезжал.

— Кто там? — спросила девушка через дверь.

— Анна, откройте! — задыхающийся женский голос за дверью девушка не узнала. Но дама по ту сторону явно волновалась и явно чувствовала себя нехорошо.

Девушка открыла, оставив, правда, наброшенной цепочку. На площадке, небрежно одетая, стояла… баронесса фон Мель, Марта Генриховна, дама изрядных габаритов и роста. Она едва могла перевести дыхание. Анечке даже в голову не пришло, что баронесса может прямо сию секунду устроить скандал — той было явно нехорошо, уж точно не до скандалов.

Девушка сбросила цепочку.

— Входите, Марта Генриховна… Что случилось?

— Детка… — Баронесса присела на стульчик у самой двери. — Барон у тебя?

Анечка изумилась. Даже не тому, что баронесса знает о ее существовании, сколько самому вопросу. Барон был не просто педантичен, он был ужасно, отвратительно педантичен в каждой детали. Но отчего же баронесса спрашивает об этом?

— О чем вы? Что случилось?

— Душенька, ответь, умоляю!

— Увы… — Анечка покачала головой. — Никакого барона здесь нет…

— Солнышко, — тучная баронесса подняла на девушку глаза, в которых плескалась тревога, — я знаю, что барон приезжает к тебе днем, я, поверь, даже рада этому… Однако нынче вечером он не вернулся после визита к покупателю. Я беспокоюсь, просто места себе не нахожу…

Анечка присела так, чтобы видеть лицо нежданной гостьи.

— Вы рады?

— Да, конечно… Деточка, но речь сейчас не об этом… Не знаешь ли ты, где наш барон? Быть может, он все же появился у тебя вечером? Хоть слово сказал?

Девушка отрицательно покачала головой. Тревога баронессы отчего-то мгновенно передалась и ей.

— Нет, увы… барон не приезжал вечером. Но что произошло?

Баронесса закрыла лицо руками.

— Что же делать, деточка? Где его искать? Я уже все магазины наши оббегала, всех приказчиков с постели подняла… Никто ничего не знает…

Привычный и уютный мир Анечки зашатался. Да, барон был не самым приятным человеком, а любовником так и вовсе никаким. Однако уже почти два года она провела в спокойствии и сытости… И не отказалась бы, чтобы так было и дальше.

— О Господи… Матушка, Марта Генриховна, а приказчики все в неведении? Или кто-то хоть что-то сказал?

Баронесса попыталась ответить, но задохнулась, Анечка поняла, что дело плохо.

— Минуточку, вот вода, Попейте…

Зубы баронессы вполне отчетливо стучали о край стакана. Она сделала несколько глотков, глубоко вздохнула, а потом допила всю воду.

— Ох, прости, что посреди ночи побеспокоила… Пойду я…

— Постойте, баронесса. Давайте попытаемся разобраться. Раз уж вы все равно здесь, а барона здесь нет. Расскажите, быть может, я помочь хоть как-то смогу.

Баронесса совершенно материнским жестом погладила Анечку по голове.

— Хорошая девочка. У Карла все же отличный вкус. Умненькая, отзывчивая…

Анечка с трудом понимала, что происходит. Получается, барон ходит налево давно — и его супруга не возражает. Однако она у него не первая жена. Может быть, остальные не терпели… увлечений барона?

«Но что это я? Пусть уж фон Мель найдется, а там мы с ним, и с его женой будем разбираться…»

Тем временем отдышавшаяся немного баронесса начала рассказ.

— Приказчики в один голос твердят, что барон был по обыкновению пунктуален. Как всегда, последним вошел в магазин на первом этаже нашего дома на Дерибасовской. Побеседовал с клиентами, лично обслужил одну покупательницу, выложил перед ней с десяток бриллиантовых гарнитуров. Потом, по ее указанию, собрал набор, уложил его в коробку и уехал за деньгами. Он мне даже сделал знак, что едет с покупательницей и будет к ужину поздно.

— А что это была за покупательница? Город-то, поди, небольшой… А уж богачей-то, думаю, всех в лицо знать ювелиры могут. Да и жен их…

— Быть может, и должны. Однако даму эту в наших магазинах прежде никогда не видели. Хотя младший служащий, совсем мальчишка, краем уха услышал, что она имеет какое-то касательство к знаменитому психиатру Ленцу. Быть может, возлюбленная его, быть может, жена…

Анечка понятия не имела, куда бежать и что предпринять. Почему-то мысль позвать городового и каким-то образом уведомить полицию ей в голову не пришла. Хотя, если уж и баронесса не спешила уведомлять власть, то, наверное, ей тоже не стóит этого делать. Да и кто она такая, в сущности, барону?

Спать уже не хотелось, хотелось куда-то бежать, кого-то спасать… Одним словом, не сидеть на месте.

— Так, быть может, начнем именно с господина Ленца?

— Детка, а если мальчишка ошибся? Тотчас же запрет нас доктор в палату и мешкать не станет.

— Мы ему все объясним спокойно… Да и иного пути все равно нет. Оттого, что мы тут станем слезы лить, барон не найдется.