Вздрогнула, лишь в последний момент не отдернув пальцы, и настороженно взглянула на мужчину. Он едва уловимо улыбался и очень странно на меня смотрел. С пониманием, что ли…

– Селин, успокойтесь. Не надо сейчас портал, я действительно лучше еще полежу. Вы ведь меня не выгоняете? – Заторможенно качнула головой. – Спасибо, с удовольствием воспользуюсь вашим гостеприимством. Что касается вчерашних происшествий, то тут обязан признать: в них моей вины не меньше. К тому же я обещал вам, что ничего не буду предпринимать по поводу удавшегося проникновения, и я сдержу свое слово.

Я недоверчиво нахмурилась. Вот так просто? И с магконтролем будет сам разбираться?

– А кабинет?

– Ну вы же там прибрались?

– Да.

– Тогда не вижу причин для разбирательства, – заулыбался шеф, словно мы говорили о погоде, а не о покушении на жизнь начальника демонического сектора.

– А… – Я нервно облизнула губы. – Это?

И жестом указала ему на грудь. Киршин наклонил голову, внимательно осмотрел разукрашенные участки своего тела, очень странно хмыкнул и снова поднял глаза на меня.

– И это оставим. Будет мне напоминанием, как поступать нельзя.

Я не совсем поняла, что Киршин имеет в виду, но предпочла с умным видом кивнуть и распрощаться до полудня. Подхватила со стола сладко сопящего Томми, взбежала по лестнице наверх, разулась, разделась и юркнула под одеяло. Поначалу сон не шел, перед глазами все стояло лицо начальника: то любопытное, то изумленное, то растерянное, но в конце концов меня сморило, и я уснула.

Когда он проснулся в чужой постели и абсолютно незнакомой комнате, еще несколько минут не мог понять, что происходит. Где он? Почему? Как? И что произошло… Вчера?

Постепенно память начала возвращаться, и он со стоном потер зудящий лоб, тут же дернувшись, когда очищенную от краски кожу опалило огнем боли.

– Хмыс! – шепотом ругнулся и настороженно осмотрелся. Но нет, в комнате он был один.

Густые сумерки за окном намекали то ли на раннее утро, то ли на поздний вечер, но когда стало чуть светлее, Кристиан пришел к выводу, что все-таки раннее утро. Во всем теле ощущалась неприятная слабость, но все равно он пересилил себя и, стиснув зубы, поднялся. Нашел на стуле заботливо подготовленную одежду (его собственную, между прочим!), но смог надеть лишь брюки. Немилосердно шатало, дико хотелось пить и есть, так что он отправился прочь из комнаты.

Судя по скудной, хотя и добротной обстановке спальни и отсутствию каких-либо личных вещей, она была гостевой, и он все никак не мог понять, где находится. Дома у кого-то из сотрудников? Миссис Хрипкинс все-таки затащила его к себе, устав вдовствовать? Или малышка Дарх подсуетилась? Последнее казалось из области невозможного… Но было именно так.

Когда он спустился вниз, Селин как раз зашла в дом с улицы. Немного сонная, уставшая, но чем-то безумно довольная и с сияющими расплавленным серебром глазами. Распущенные волосы были кое-где по-детски заплетены в мелкие косички, под распахнутой курточкой виднелась рубашка и свободные брюки, лишь едва обозначившие фигуру, но в этот момент ему показалось, что перед ним стоит самое прекрасное создание всех известных миров.

А затем она увидела его. Глаза потускнели, в них промелькнула настороженность, даже досада, а лицо стало замкнутым. И вместе с тем он каким-то шестым чувством ощущал ее неловкость, которая стала намного заметнее, когда они сели за стол.

И тут она извинилась. Обстоятельно, как привыкла, видимо, делать все. И ему стало противно. За себя, за то, как это выглядело со стороны. Захотелось побиться головой об стол и даже дать изрисовать себя заново, лишь бы она перестала прятать от него свои глаза. Видимо, те самые предки хорошенько отругали ее за все… Нет, он не готов делиться виной.

А ее признание в убийстве? Даже убийствах! Произнесла так, словно муху прихлопнула. Но… взгляд сказал куда больше. Это было нелегко. И сейчас нелегко, но она привыкла. Она сильная. Она может. Она докажет.

В какой-то момент он увидел в ней себя. Он тоже сильный, он тоже всем доказал. И продолжает доказывать! К сожалению, в свое время у него не было таких любящих родителей и потрясающих учителей, а то бы и он… но, нет. Дядя и тетка любили его, но он все равно чувствовал себя чужим. Везде. С самого детства знал неприглядную правду и некоторое время даже ненавидел и мать, и отца. Но… отпустил, да. Не простил, но отпустил это выжигающее душу чувство. Он не умеет прощать, очень вспыльчив и непримирим к чужим слабостям, но если факты говорят сами за себя, он к ним прислушивается. Он такой, какой есть.

Но кто мешает ему стать хоть немного лучше?

И он постарался все сделать правильно. Заверил, что все в порядке. Что ее вины в произошедшем куда меньше, чем его. Что разберется со всем сам. Потому что мужчина. Потому что обязан. Потому что… Не хочет ее терять? Да, не хочет.

Он лжец. Он самый отъявленный негодяй, но он не готов оставить ее в покое. Да, он потерпит. Подождет. Приручит эту маленькую девочку к себе. Добьется ее доверия и вернет заинтересованный взгляд. Дождется, когда она повзрослеет, и тогда…

– А… Это?

Когда она облизнула губы, вряд ли отдавая себе отчет в этом действии, он порадовался, что слишком слаб для новых подвигов. Потом. Все потом.

– И это оставим. Будет мне напоминанием, как поступать нельзя.

Да, нельзя. Нельзя торопиться. Нельзя злить. Нельзя давать ей повода для мести, каким бы глупым он ни казался со стороны. Эта девушка слишком опасна, чтобы играть ее чувствами…

И слишком притягательна, чтобы просто оставить ее в покое.

Осталась сущая мелочь: прийти в себя и догнать ее хотя бы по уровню знаний. Оставаться почти невеждой рядом с той, кто официально ходит в его помощниках, попросту унизительно.

Как и думала, проснулась ближе к полудню. Я редко позволяла себе спать так долго, но, учитывая, что мы легли уже утром, сделала поблажку. Еще немного повалялась, потянулась, встала, сделала легкую разминку, умылась, оделась в серую застиранную рубашку и старенькие домашние шортики, которые оставила для дома (в квартиру я взяла те, что поновее), и отправилась вниз. Предков нигде не было видно, наверное, опять в своих делах и исследованиях, для которых даже выходной не повод отвлечься, но под крышкой на сковороде меня дожидалась ароматная яичница с ветчиной и зеленью.

Артефакт, встроенный в крышку, позволял блюду оставаться горячим несколько часов, но даже на первый взгляд порция показалась мне непомерно большой. С чего бы это? Неужели думают, что я без них совсем не ем?

– Доброе… хм, утро.

Я обернулась через плечо на вошедшего в кухню Киршина, надевшего кроме брюк еще и рубашку, и тут меня озарило. Ну конечно! Тут же на двоих.

– Доброе утро. – Я приветливо улыбнулась и, стараясь не обращать внимания на его странные взгляды, бросаемые на мои ноги, поинтересовалась: – Завтракать будете?