– Никого, – сказал маршал Ордена, Гийом из Шартра. – И что же ты предлагаешь, брат Жак, во имя Господа?

– Приготовиться использовать то, чего мы не касались более двадцати лет, – на лице магистра появилось гадливое выражение, словно он обнаружил в сосуде с вином утонувшую в нем крысу.

– Речь идет о… Чаше? – Гийом из Шартра словно выплюнул это слово.

Филипп де Плессье нахмурился, удивление отразилось на моложавом лице командора Святой Земли.

– О чем идет речь, братья? – спросил он осторожно.

– О Чаше Гнева Божия, – неохотно ответил де Майи, тон его сделался суровым. – И помните брат, что если тайна капитула нерушима для каждого рыцаря нашего Ордена, то тайна совета магистра, к которому вы причислены неделю назад, должна блюстись с двойным тщанием!

Командор Иерусалимской Земли замолчал, хотя глаза его горели любопытством, а на языке, судя по всему, толклось множество вопросов.

– Неужели все настолько плохо? – проговорил брат Анри, тщательно взвешивая каждое слово. – После Хаттина бывали тяжелые годы, но мы обходились и без Чаши?

– Настолько тяжело не было никогда, – покачал головой Жак де Майи. – Мы все время могли рассчитывать на помощь пилигримов из Европы. Король Ричард Английский прибыл к нам с большим войском, император Генрих[134]присылал рыцарей, и только смерть помешала ему приехать самому. Но теперь я не вижу ни одного короля, который желал бы помочь делу Христа! Филипп Французский и Иоанн Английский погрязли в сваре, имперскую корону рвут друг у друга Оттон Браунгшвейгский и Филипп Швабский, герцог Тулузы, как говорят, впал в ересь, Фридрих Сицилийский еще молод.

– Латинской империи, что утвердилась в Константинополе, не до нас, – закончил за магистра маршал. – Армяне слабы, так что только чудо может спасти нас, если сарацины ринутся на королевство, точно собаки на окруженного вепря!

– Чудо, воплощенное в Чаше? – спросил кто-то братьев.

– Именно оно, – кивнул де Майи. – Без него нам не спастись. Муэдзин вновь будет кричать там, где высились христианские церкви, а шакалы – рыскать на развалинах замков.

– Избави нас Господь от такого! – проговорил де Плессье.

Рыцари перекрестились.

– Ну хорошо, брат Жак, – проговорил командор Антиохии, приехавший в Иерусалим только вчера, – ты убедил нас, во имя Господа. Где Чаша сейчас?

– Она в Англии, в нашем лондонском командорстве, – ответил магистр, – у достойного брата Ричарда Гастингса. Надлежит как можно быстрее доставить ее в Иерусалим!

– Брат Ричард стар, – осторожно возразил брат Анри. – И не перенесет долгого пути!

– Во имя Господа, сеньоры братия! – воскликнул командор Святой Земли. – Надо просто отдать Чашу другому рыцарю!

– Да простит Вседержитель вашу горячность, – спокойная улыбка Жака де Майи заставила свежеиспеченного бальи умолкнуть. – Чаша признает только своего хранителя, и в руках другого просто не будет иметь никакой силы!

– Именно так, – кивнул Гийом из Шартра, – иначе все было бы очень просто…

– Так что же, брат Жак, – проговорил де Плессье. – Вы предлагаете избрать нового хранителя для Чаши?

– Это надлежит сделать, – магистр кивнул, – и как можно быстрее.

– Кому-то придется ехать на гору Синай, – голос командора графства Триполи звучал так равнодушно, словно речь шла о прогулке на соседнюю улочку.

– Думаете, Святая Екатерина подскажет? – усмехнулся командор Земли.

– Ее монастырь велик и славен многими чудесами, – медленно проговорил маршал, – но путь наших посланцев будет лежать вовсе не туда, а в скит Святого Иринея. Там живет святой отшельник, чьи советы не раз выручали наш Орден.

– Воистину так, во имя Господа! – Жак де Майи осенил себя широким крестом. – Осталось лишь решить, кто поведет отряд к Синаю.

– Это должен быть брат, посвященный в тайну, – принялся монотонно перечислять де Плессье, – опытный в путешествиях по пустыне и умеющий договариваться с бедуинами. Кроме того, он не должен занимать видной должности в Ордене – отъезд любого из бальи вызовет толки, а мы должны по мере возможности избежать огласки!

Де Лапалисс ощутил, как взгляды присутствующих скрещиваются на нем.

– Видит Господь, нет лучшей кандидатуры, чем брат Анри, – сказал магистр. – Прочие достойные мужи, не имеющие буллы и кошеля, слишком стары для путешествия по пустыне. В тайну он посвящен, а о воинском опыте говорят те сотни битв, в которых он участвовал на службе Храму!

– Я недостоин, братья! – воскликнул де Лапалисс. Когда его пригласили на совет магистра (и это лишь через полтора месяца после наказания), он удивился, но теперь все стало на свои места. Де Майи все предусмотрел заранее.

– Не стоит скромничать, брат, – кашлянув, покачал головой сенешаль. – Не мне же тащиться через безводную пустыню? Кроме того, весь Левант знает, что вы находитесь в опале, и никто не заподозрит, что магистр может послать вас с важной миссией!

– Это правда, – подтвердил Гийом из Шартра. Прочие рыцари разразились одобрительными возгласами.

– Во имя Господа, брат, ты не можешь отказаться, – мягко проговорил магистр, – неповиновение есть бунт, и ты знаешь, чем он карается, согласно нашим статутам[135]!

Анри де Лапалиссу осталось только склонить голову.

– Да, сир, – сказал он. – Я исполню все, что угодно будет вам поручить мне, во имя Господа и Матери Божией.

– Вот и славно! – пробормотал Филипп де Плессье. – Теперь лишь осталось обсудить, кто поедет с братом Анри, и как обставить эту поездку, чтобы никто не узнал о ней!

В этот момент брату Анри показалось, что дверь, ведущая из часовни в подсобное помещение, слегка шевельнулась, и за ней послышался какой-то шорох. Он прислушался, но все было тихо, и де Лапалисс решил, что ему показалось.

– Сеньоры братия, – сказал он, – с величайшем смирением должен изложить свое мнение об этой поездке. Во-первых, мне нужен проводник из местных…

Когда закончили обсуждение, уже звонил колокол, собирая братьев на повечерие. По завершении последней службы дня брат Анри выбрался в коридор, намереваясь отправиться в келью, но был остановлен возгласом.

– Подождите, брат, во имя Господа!

Де Лапалисс обернулся. К нему спешно приближался командор Святой Земли.

– Что вам угодно, сир? – спросил брат Анри удивленно.

– Смиренно прошу простить мое любопытство, – ответил тот, – но не могли бы вы ответить на один вопрос, – тут бальи огляделся, проверяя, нет ли рядом кого-либо, голос его стал тише, – относительно Чаши.