«И чдо ж ды не послушался маменьки, – корил он себя, – пошел бы в почтари или в воздушную перевозку, патрульным бы заделался. Нед же, втюрился в эдод комок перьев, а она-до и внимания не обратила. А подом надрался и сунулся к эдому твердолобому, выжившему из ума, жестокосердному старому хрену, в надежде, чдо старец когда-нибудь сделает из дебя особу, более привлекательную для пернатой леди».

Он вновь подумал о ней, о гладкой элегантной спинке, перышках и хвосте. О, правда, чуть жестоком, но таком изящном изгибе клюва, о насквозь пронзающих глазах.

– Улейми, Улейми, знала б ды, чдо мне из-за дебя переносить приходится.

Пог остановил себя, соломинкой переломив мысль.

«Если б она знала о двоих страданиях, до и в кусок дерьма не оценила б их. Эда девица из дех, чдо ценят результат, а не попытку. Значид, собирай-ка всю свою храбрость и выполняй поручение. Долько старайся не думать, чдо, когда придет время расплачиваться, старый Клотагад забудет формулу трансмутации. Ого, опядь пещера… Темная, пустая!»

Сонар подтвердил то, что он видел. Мыш перепорхнул к следующей пещере, понимая, что, если не осмотрит одну или две, наставник непременно велит повторить попытку.

Мыш осторожно влетел внутрь. Он ощущал, как отражается от стенок поднятый крыльями ветерок. Потом опустился вниз.

Пол пещеры был покрыт чистой соломой, аккуратно сплетенной в причудливые узорчатые маты. Выглядели они вполне благопристойно. Если железное обиталище и впрямь заброшено, то недавно.

Вскоре тоннель расширился, выходя в округлую камеру. Обстановка в ней была довольно странной. Там были подушки и высокие насесты, но кресел не оказалось. Подушки, как и лианы, подвешенные у входа, свидетельствовали о том, что обитатели пещеры – ходячие, однако насесты предполагали наличие крылатых. Пог покачал головой, понимая, что никогда не умел мыслить дедуктивно.

Утварь также скорее смущала, чем проясняла загадку. От входа сюда доходил кое-какой свет, однако сонар Пога обследовал окружающее, словно мыш находился в полной темноте. Сердце его торопливо колотилось. Скорее, скорее, пора кончать. Кончать и сматываться отсюда.

От задней части пещеры ответвлялось несколько ходов. Надо начать с самого правого и сразу вернуться, не заходя глубоко. Тогда Клотагорб не скажет, что он отнесся к делу спустя рукава, и не прикажет вернуться сюда.

Оказалось, что перед ним сразу кладовая и кухня. Увы, здешние жители были всеядны: помимо инструментов, используемых для приготовления мяса и фруктов, обнаружилась горка небольших хитиновых скорлупок и других останков насекомых. Диета была эклектичной и разнообразной. Что, если здесь едят и летучих мышей? Зябко поежившись, Пог обхватил себя крыльями за плечи.

«Ну, еще одна комната, – сказал он себе. – Еще одна комната, и догда, если боссу захочется узнать обо всем подробнее, пусдь лезет сам и смотрит».

Войдя в следующее помещение, он обнаружил там только мебель и готов был уже уйти, когда радар его краешком зацепил нечто. Мыш обернулся.

На него глядела пара огромных светящихся желтых глаз. Обладатель их был, по крайней мере, семи футов ростом, а каждый из этих светящихся шаров был не меньше человеческой головы. Пог, заикаясь, пытался хоть что-нибудь выговорить.

– Ктоооо ты? – спросил из-за огромных очей слегка раздраженный голос. – И какогооооо черта здесь делаешь?

Пог, пятясь, отступал к выходу. В спину его кольнуло нечто острое и неподатливое.

– Толафей задал тебе вопрос, незваный гость! Отвечай.

Новый голос совершенно не похож был на первый и звучал почти как человеческий.

Пог глянул через плечо и увидел другие глаза – поменьше первых. Но если учесть пропорции тела их обладателя, они казались даже крупнее. Четыре глаза, четыре злобных свирепых солнца закружились в его голове. Пог начал оседать.

Острая штуковина тверже уткнулась в его бок.

– И не смей терять сознание, пришелец, иначе я пропорю тебе зоб.

– Ну, что он там делает? – Джон-Том с тревогой глядел на пещеру, в которой исчез Пог.

– Может быть, эти ходы глубоко уходят в скалу. – Талея не теряла надежды. – Пока доберется до конца и вернется обратно…

– Возможно. – Хапли с вожделением разглядывал крохотный ручеек, начинавшийся у подножия ледника. – Как я тоскую по лодке. – И лодочник поднял перепончатую ступню вместе со снегоступом. – Ходьба уже начинает меня раздражать. Это занятие едва ли приличествует речнику.

– Если тебя это утешит, я бы тоже предпочел оказаться сейчас в лодке.

Тут Мадж взволнованно показал наверх.

– Потише, ребята! Вон он!

– Черт побери! Со свитой!

Талея извлекла меч и встала, готовая встретить все, что свалится с неба. Пог опускался к ним, чернея на ясном небе вырезкой из фотобумаги. За ним следовал похожий силуэт, только в несколько раз крупнее. На боку его шевелилась какая-то шишка.

Из усеянного отверстиями тучеподобного утеса, как капли воды сквозь сито, посыпались летуны – целыми дюжинами. Не опускаясь на землю, они слились над плато в единую грозную спираль.

Талея неуверенно отправила меч в ножны.

– Кажется, Пог цел. Учитывая колоссальный численный перевес, вполне можно считать хозяев настроенными дружественно.

– Ты права, рыженькая. – Монокль Каза поблескивал в лучах солнца, пока кролик крутил головой, разглядывая вьющийся наверху живой вихрь. – По-моему, их не менее двух сотен. Разной величины, но очертания схожи. Я думаю, все это совы. Я никогда не слыхал, чтобы они жили подобными колониями… Даже в Поластринду, где их считают вполне респектабельными горожанами, склонными, конечно, к ночному образу жизни.

– Странно это, – согласился Клотагорб. – Все они антисоциальные и ревностно относятся к своему уединению. Впрочем, такими и описывали нам прядильщики обитателей Железной Тучи. Но целое поселение…

Пог сел на высокий валун, за которым еще так недавно пытался укрыться. Существо, спускавшееся следом за ним, расправило десятифутовые крылья. Возмущенный ими воздух едва не сбил Флор с ног.

Переступив парочку раз и встопорщив крылья, крылатая персона поглядела на путешественников. Высокие рожки на голове указывали, что это огромный филин. На Джон-Тома большее впечатление произвели подобные лужицам серые глаза, а не размеры птицы.

Уцепившаяся за спину шишка, которую Каз не сумел разглядеть, отделилась от высокого седла, расправила пончо и встала у левого крыла своего компаньона, оказавшись лемуром.

Спираль вверху начала разваливаться. В основном крылатые создания возвратились в гематитовые глубины своих пещер.

Джон-Том поглядел на лемура, стоявшего рядом с филином. Теперь было понятно, кто привязал у входов тонкие узловатые веревки. Обладающие легким телом и сильными пальцами лемуры могли подниматься и опускаться по этим веревкам столь же непринужденно, как Джон-Том – бегать.