И он гордо удалился с сигарой в зубах.

Это был один из чудеснейших моментов, когда он и правда уже не знал, кто он на самом деле. Кон победоносно катил по набережной: поднятые на мачтах флаги он расценивал как приветствие, адресованное ему лично, и в ответ по-королевски приподнимал руку. Сидевшая сзади Меева сердилась.

— Зачем ты наживаешь столько врагов, Кон? Для чего? В один прекрасный день тебя зарежут в собственной постели.

— Плевать! Так надо.

— Легко тебе говорить! А если ты отправишься в рай, что будет? Там нельзя даже заниматься любовью!

— Отстань от меня со своими проповедями!

На террасе «Ваирии», куда они отправились завтракать, они наткнулись на Бизьена, который распекал сидевшего там Ле Гоффа. Директор «Транстропиков» был вне себя. Поверив рекомендации Кона, он нанял Ле Гоффа на роль Христа и «Страстях», инсценированных в Папеэте по образцу Обераммергау в Германии. Уже с неделю или больше Ле Гофф в терновом венце таскался по улицам с крестом на плече и принимал эффектные позы перед камерами туристов.

С девяти до десяти Христос обретался в порту среди рыбаков, с десяти до одиннадцати на рынке, а с одиннадцати до обеда в рабочих кварталах, чтобы продемонстрировать иностранцам, как Франция заботится о трудящихся. Во второй половине дня его отвозили на джипе в глубь острова и оставляли на пути туристических автобусов. Экскурсанты могли видеть из окна высокую белую фигуру, возникавшую то тут, то там среди пальм на холмах земного рая.

В Обераммергау «Страсти» длились три дня, но Бизьен решил всех перещеголять и устроить «Страсти» на постоянной основе. Его проект Диснейленда был еще далек от воплощения, но великий промоутер считал, что надо брать быка за рога и уже сейчас предлагать публике самые лучшие аттракционы, а самые лучшие и самые поучительные — это, естественно, те, что дешевле всего стоят. «Хилтон» на полуострове Таиарапу и казино на Муреа — в рекламных проспектах оно будет называться «Лас-Вегас южных морей» — можно построить, только когда вкладчики убедятся, что на Таити наблюдается отчетливая тенденция к росту туризма. Бизьен уже нашел Адама и Еву и разместил их на холме над Пунаауиа, а на мысе Венюс дважды в день давалось представление «Смерть капитана Кука». Кука съели на Гавайях, но поскольку Гавайи использовали на полную катушку историю Таити, то можно было не стесняться и использовать на Таити историю Гавайев.

Он замыслил представить в виде живых картин всю Библию и, быть может, воспроизвести в миниатюре Святые места. Все это должно было выглядеть в высшей степени достойно и благообразно. Поэтому он пришел в негодование, застукав Христа с кружкой пива на террасе кафе: терновый венец сбился на затылок, крест валялся под столом, и все это в рабочее время. Ему не за это деньги платят.

— Я найму другого Христа, если нечто подобное еще хоть раз повторится! На что это похоже? Если туристы сфотографируют вас в таком виде, нас обвинят в глумлении над чувствами верующих. Я же говорил, что все должно выглядеть достойно. В Диснейленде вас бы уже давно уволили. И бросьте сигарету, боже милосердный!

Ле Гофф сидел насупившись. Ему все меньше и меньше нравилась его роль.

— Имею же я, в конце концов, право выпить пива! Нет, кроме шуток… Я уже оттрубил свои три часа с утра.

— В следующий раз входите с черного хода и просите обслужить вас на кухне!

— С какой стати? Или Христа, по-вашему, нельзя пускать дальше кухни?

— Образ должен выглядеть убедительно. А вы выглядите шутом гороховым.

— Туристы прекрасно знают, что я артист.

— Но вы не можете с крестом и в терновом венце шляться по кабакам! Это даже меня шокирует. Последите за собой! Надо было мне брать верующего, а не прощелыгу-безбожника. А вам, Кон, я еще припомню: это ведь ваша кандидатура.

Кон потешался.

— Я счел, что у него подходящая внешность, вот и все.

— Возможно, однако нужна еще хоть капля профессиональной сознательности. Если нам не удастся создать иллюзию подлинности, американский Диснейленд нас просто раздавит. У них колоссальные средства, которых нет у нас. Ведомство заморских территорий отказало нам в финансировании, в министерстве культуры меня не жалуют, пришлось обращаться к банкирам… Сейчас же подберите с пола крест, Ле Гофф, и убирайтесь отсюда!

— Но у меня тут назначена встреча с подругой!

— Только попробуйте в этом одеянии появиться рядом с вахинэ! Я подам на вас в суд и потребую возмещения убытков, а потом вышлю за оскорбление нравственности. С минуты на минуту прибывают четыре сотни туристов из Бостона. Вы хотите, чтобы они потом рассказывали по всей Америке, что Франция не уважает традиции и ведет пропаганду против древних верований на Таити?

— Ладно, ладно, ухожу. Но все-таки забавно: с тех пор как я стал Христом, все меня поносят и задирают.

— Если б вы играли свою роль достоверно, никто бы вас не трогал.

— Да нет, дело не в этом. Когда люди видят Христа, у них срабатывает рефлекс. Они знают, что надо делать. И набрасываются на меня. Как павловские собаки. Некоторые даже швыряются камнями, а жандармы только хохочут. Капрал Леонтини сказал мне на днях, что их так учили на уроках катехизиса. Я тоже стремлюсь к достоверности, но всему есть предел. Людям столько раз твердили, где мое место, что они в один прекрасный день могут распять меня по-настоящему в своем стремлении к подлинности. Они ведь тут очень верующие. А если я стану сопротивляться и драться, как это воспримут? По идее, я должен безропотно покоряться. Предупреждаю, я буду требовать прибавки к жалованью.

Он встал, допил пиво, поправил терновый венец, взвалил на плечо крест из папье-маше и ушел. Кон, доедавший глазунью из шести яиц, покачал головой.

— Вот что значит работать с любителями. — заметил он.

— Пойдете на его место?

— Нет, внешность не та! У меня самое что ни на есть человеческое лицо, как на раннехристианских иконах. Получится неубедительно. Посмотрите на Иисусов, которые лежат на прилавках, это же оскорбление для веры! Они превратили в какого-то хлюпика самого мужественного и самого подлинного человека за всю историю цивилизации. Им нужен Христос-страстотерпец, козел отпущения, послушный подпевала. Пасхальный агнец. Смиренник. Серая мышка. Символ всепрощения. Тихоня с опущенной головой. А Христос никогда не опускал голову ни перед кем. Он испепелял их взглядом, и они улетучивались. Вот они и придумали изображать его кротким, как ягненок, изнеженным, ручным, послушным, беззащитным. Папе следовало бы вмешаться. Это же просто черт знает что!

Он стукнул кулаком по столу.

— Слушай, Кон, ты опять собрался скандалить? — спросила Меева.

Бизьен смотрел на него с любопытством.

— Не заводитесь. Я уверен, что все эти художники и скульпторы не хотели вас оскорбить.