Он передумал массу ответов, зная, какой вопрос задаст Лера, как только проснётся. Но все они улетучились из головы, стоило вновь зазвучать её голосу, приглушённому, хриплому. Голосу, что произнёс чужое имя. Ответ получился резким, даже слишком, и Аджитт тут же о нём пожалел, заметив, как Лера сухо кивнула. Конечно, разве могла она ждать от него другого?

— Я не резиновая кукла. — Она говорила холодно, и от этого льда внутренности обдало морозом. — Мне кажется, я давно доказала, что согласна исполнять любые ваши желания, но это… — Лера поднялась с дивана, продолжая кутаться в покрывало. — Это низко даже для вас.

— Я не жду от тебя понимания, — скривил губы Аджитт, чувствуя, как разрастается злость на самого себя, выплёскиваясь на Леру. — Я захотел и взял. Не думаю, что мы вообще должны обсуждать это.

— Вы правы. — Лера сбросила покрывало и начала одеваться, не глядя в его сторону. — Мне показалось, что… Впрочем, не важно. Я ошиблась.

— Что я «что»? — Аджитт подался вперёд, лампа осветила губы, скривившиеся в усмешке, и гладкий подбородок. — Не такой, как Ракеш?

Она вздрогнула, услышав его имя, и это лишь придало злости. Сердце забилось где-то в горле, стакан зазвенел, резко поставленный на стол.

— Я не это имела в виду, — тихо ответила Лера, закончив одеваться. Теперь она закалывала волосы, по-прежнему стоя к нему спиной.

— Не строй из себя оскорблённую невинность, — скривился Аджитт. — Я мог бы даже поклясться, что тебе понравилось…

— Неужели вы действительно не понимаете! — она обернулась к нему наконец, и он невольно отшатнулся, восхищённо глядя на полыхающую гневом фигурку. Казалось, что от неё исходит ледяное пламя, можно было даже представить, как кабинет покрывается инеем на глазах. — Я — человек! Человек, слышите вы? Живой! Настоящий! Со своими чувствами и эмоциями! Вы считаете меня безвольной куклой? Вы ошибаетесь!

— Я считаю тебя той, кто берёт деньги за секс! И можешь называть это как хочешь, мне всё равно! — Аджитт так резко вскочил с кресла, что оно с грохотом упало на пол. — Можешь сколько угодно разыгрывать жертву, но ты здесь для одного — раздвигать ноги тогда, когда я захочу. И если я захотел этого, когда ты спала — не мои проблемы!

Он замолчал, тяжело дыша, но Леру совершенно не смутила вспышка гнева. «А ведь ещё две недели назад она даже голос подать не смела», — промелькнуло в голове. Теперь же Лера лишь вздёрнула подбородок и, медленно подойдя к столу, посмотрела прямо в глаза.

— Спасибо, что отбросили все эти попытки казаться человечнее, чем являетесь. Так гораздо проще, поверьте. Проще, чем думать о вас, как о том, кто способен чувствовать что-то, кроме желания обладать. И неважно — чем. Властью или женщиной. Я могу идти?

Аджитт молча взмахнул рукой, понимая, что если откроет рот, то наговорит ещё многое из того, о чём потом будет жалеть. Это были не его слова, не его мысли. Это было то, чем он жил раньше, не сегодня, не в этот час. Но то, что он сказал, звучало единственно правильно.

Вернувшись домой, Лера поняла, что злость на Аджитта развеялась, оставив после себя горькое послевкусие. К чему разочаровываться в том, кто и так не вызывал симпатии и расположения? Случившееся лишь утвердило в мысли о том, что она права — никакие деньги не стоят унижения. И больше Аджитт не дождётся от неё ни слова свыше того, что он попросит произнести. Верная своему обещанию, Лера лишь склонила голову, когда Аджитт появился в офисе утром. Он же, заметив, что она упрямо опустила взгляд, крепко сжал губы и молча прошёл мимо, не сказав ни слова. Весь день, глядя на закрытую дверь, он хотел вызывать её к себе, но держался. Аджитт хотел, чтобы она была с ним по своей воле. Впервые хотел этого так сильно, что желание просто обладать её телом затмилось желанием видеть улыбку, искреннюю и счастливую. Хотелось пригласить её на прогулку, показать город, прогуляться по реке… Конечно, она согласилась бы, скрепя зубы, но потом он смог бы её развеселить, смог бы заставить улыбаться, может, смог бы заставить её разглядеть в нём что-то новое. Аджитт умел очаровывать женщин и знал об этом. Но никогда ещё у него не возникало желания понравиться смертной! Он поднялся было, решив лично просить Леру провести с ним субботу, когда вспомнил о том, что обещал Лийе.

Она ждала его, и сейчас, при всём желании, примирение с невестой было важнее попыток заслужить одобрение и симпатию Игрушки. С тяжёлым вздохом Аджитт опустился обратно в кресло и раздражённо постучал по столу кончиками пальцев. Снова долг, который превыше любых чувств. Но впервые этот долг казался тяжкой ношей. Завтра вернётся Ракеш. И куда в первую очередь он помчится: домой, докладывать брату о поездке, или же к Лере, в её объятия?

Сегодня в офисе царила тишина. Сотрудники, чувствуя настроение начальства, ходили на носочках и говорили шёпотом, а Лера, подперев голову рукой, рассеянно щёлкала мышкой, пролистывая интернет страницы. Позовёт — не позовёт: ей было всё равно. В глубине души даже хотелось, чтобы позвал. Хотелось показать, что она именно та, кем Аджитт её считает — безмолвная, покорная, безвольная. Но день подошёл к концу, а ничего так и не произошло. Фыркнув, Лера пожала плечами — либо он жалел о своём поступке, но духу просить прощения не хватает. Либо же ему всё равно, что ближе к правде. В любом случае, она была рада неожиданной передышке, а выходные, маячившие впереди, заставляли изнывать от предвкушения.

Только утром, выйдя из дома, Лера с удивлением поняла, что совершенно не думала о Ракеше. Возмутительный поступок Аджитта и мысли об открытии собственной тайны затмили мечты о любимом, отодвинули на второй план. Даже сейчас, думая о том, что они увидятся сегодня, нежность и радость слегка притуплялись, а на первый план выходило волнение: что она узнает в лавке из сна?

В этот раз Лера не стала вызывать водителя — не хотела, чтобы о поездке узнал Аджитт. Несвойственное ей бунтарство росло в груди. Весь вчерашний вечер Лера изучала карту города и даже взяла её на всякий случай с собой, но это было лишним — ноги сами вели к Старому городу. Впервые Лера могла пройти по Милларду так — как обычный житель, не наблюдая за витринами магазинов и фасадами домов из окна автомобиля.

Гладкий асфальт под ногами вскоре сменился брусчаткой, хром и стекло высоток встречались всё реже, пока окончательно не остались позади. Теперь Леру окружали невысокие, в два-три этажа, дома, утопающие в зелени садов. На дорогу легла тень от раскидистых каштанов и лип, воздух наполнился ароматом прогретого на солнце дерева, цветов и реки, которая нет-нет, да и блестела впереди. Лере ни разу не пришлось спрашивать дорогу: она безошибочно свернула в нужную сторону, прошла несколько кварталов ремесленников и остановилась перед знакомой аркой.

В Магическом квартале всё ещё царил лёгкий беспорядок после наводнения. Перед некоторыми лавками стояли мешки с мусором — пришедший в негодность товар. Окна сверкали новыми стёклами, а крыши — свежими заплатами. Но все лавки были открыты, а улица была многолюдна: покупатели, посыльные, местные жители — все спешили куда-то. Лера вздохнула с облегчением. Она боялась, что вновь окажется на зловещей, полной тайн, улице. А теперь выходило, что это обычный торговый район, просто предметы, которыми здесь торгуют, не слишком обычны и привычны.