– Что это? – тихо спросил он.

– Я не люблю корсеты, – объяснила она.

– Понятно. – Его губы снова накрыли ее рот, а потом стали прокладывать дорожку вниз по подбородку и шее, задержавшись на нежной коже шеи.

– Я… я надеюсь, тебе не кажется это слишком скандальным, – пробормотала она.

– В высшей степени скандальным, – довольно сообщил Пирс и легонько прикусил мочку ее уха. Александра сразу забыла, как ее зовут.

– Эту повязку довольно трудно снять. Она наложена в несколько слоев, – объяснила она хриплым шепотом, совершенно не похожим на ее голос. – Полагаю, тебе не стоит тратить на это время. Пусть она останется на месте.

– Ничего, я справлюсь. – Пирс немного приспустил лиф платья, обнажив плечи.

Паника вспыхнула с новой силой, но Александра сдержала порыв немедленно бежать, сосредоточив усилия на том, чтобы не дрожали колени. Она напряглась, ощутив его губы на своих плечах, но тут помогла борода. Она коснулась нежной кожи, вызвав взрыв потрясающего трепета, который прогнал дрожь страха.

«Я справлюсь», – снова повторила Александра свою мантру.

Осмелев, она провела ладонями по его груди. Его кожа под рубашкой была горячей. Ее хотелось исследовать.

Звуки, которые он издавал – хриплое дыхание, тихие стоны, – волновали Александру. Ей хотелось…

– Ни за что бы не поверила, если бы не увидела все своими глазами. – Громкий ехидный женский голос, прозвучавший совсем рядом, разрушил чары. – Зверь и Синий чулок.

Александра замерла, а пальцы мужчины впились в ее руки, но не причинили боли.

Пирс отстранился от нее и снова стал герцогом – далеким, властным, надменным. Его черты, еще недавно нежные, в мгновение ока превратились в каменные.

– Роуз, – прорычал он, повернувшись к черноволосой красотке, стоявшей в тени книжного шкафа. Этот предмет мебели находился явно не на месте, повернутый на отлично смазанных невидимых петлях.

Александра прижала свое расстегнутое платье к груди, а виконтесса Карлайл без стеснения ее рассматривала. Впрочем, она довольно быстро отвела глаза, поскольку предпочла рассматривать Редмейна. Уверенность, с таким трудом обретенная, моментально покинула Александру. Вся кровь отхлынула от конечностей, которые стали холодными, словно лед.

Что видела эта женщина? Что она слышала?

Зачем она здесь?

Жар, отхлынувший от конечностей, окрасил ее щеки в цвет пурпура, когда Александра сообразила, что женщина стоит перед потайным ходом, вероятно, соединявшим ее комнату и покои Редмейна. Не приходилось сомневаться в том, что она этим ходом часто пользовалась.

– Он изменился после возвращения, уверяю вас, – промурлыкала Роуз, дотронувшись до волос рукой в шелковой перчатке. – Думаю, что перемены коснулись не только его лица. Нам надо будет как-нибудь сравнить – его тело, с которым я была очень хорошо знакома, с тем, каким оно стало сейчас. – Она окинула Пирса похотливым взглядом, вызвав у Александры вспышку неприязни. – Уверена, вам повезло больше.

Пирс ни разу в жизни не поднимал руку на женщину. И никогда в жизни не испытывал такого сильного искушения сделать это. Огонь в крови, воспламененной его милой нареченной, превратился в настоящий вулкан при появлении прежней невесты.

Да как она осмелилась? Как посмела поселить подозрение в прекрасные глаза Александры? Кто позволил ей использовать тайные ходы, которые он показал ей, когда их отношения были определенными, а страсть – пылкой?

С трудом сдерживая ярость, Пирс подтянул платье Александры и обнял ее, чтобы затянуть шнуровку на спине.

Александра часто и тяжело дышала, изо всех сил стараясь сохранить самообладание. Пирс считал, что раньше ненавидел Роуз, но теперь бушевавшая в его душе ярость было в сто – нет, в тысячу раз сильнее.

Черт бы побрал ее злобное коварство!

– Я хочу, чтобы ты ушла, – процедил он сквозь зубы.

Александра тоже упрямо стиснула зубы. Казалось, она черпала силы от него.

– Да, вам лучше уйти, – сказала она Роуз.

Пирс был горд храбростью своей робкой маленькой птички, но она его неправильно поняла.

Он обхватил ладонями ее лицо – ее кожа пылала от унижения.

– Нет, дорогая, я хочу, чтобы ты ушла.

Александра застыла и нахмурилась. Ее янтарные глаза потемнели.

– Я?

– Да. – Он поцеловал ее губы, снова восхитившись их нежностью, и только после этого смог заставить себя посмотреть на Роуз, которая созерцала разворачивающуюся перед ней сцену с неподдельным интересом. – Не хочу, чтобы ты видела наши разборки.

Она кивнула, и когда Пирс снова взглянул на нее, неуверенность в ее глазах почти разбила ему сердце. Боже, как она прекрасна! Персиковые губы едва заметно припухли от его поцелуев, кожа вокруг них покраснела от соприкосновения с его бородой.

Александра прикрыла глаза и прикусила нижнюю губу. Пирс уже успел заметить, что она по привычке поступает именно так, когда хочет задать вопрос, но не решается.

– Я найду тебя, когда закончу здесь все дела, – пообещал он и целомудренно коснулся губами ее лба.

Она молча кивнула, выпрямилась и ушла, казалось, уведя за собой лунный свет.

– Александра Лейн? – с откровенным презрением проговорила виконтесса и начала снимать перчатки, медленно стаскивая их поочередно с каждого пальца. – Знаешь, Пирс, ты нас всех шокировал. Если уж ты решил жениться, чтобы заставить меня ревновать, мог бы выбрать невесту помоложе. Или, по крайней мере, побогаче.

Ярость на мгновение лишила Пирса дара речи. Будь она мужчиной, он бы устроил ей хорошую трепку и выбросил из своего дома.

– Ты не смеешь произносить ее имя своим грязным языком. Я понятно выражаюсь?

Он почувствовал некоторое облегчение, когда она заколебалась, и в ее глазах мелькнул страх. Но она быстро справилась с собой и вошла в комнату.

Пирс почувствовал отвращение. Как он мог считать ее красивой? Она была самой видной невестой, которую в том сезоне могло предложить общество. Ее темные экзотические миндалевидные глаза на какое-то время заворожили его. Она завладела его вниманием с помощью умелых кокетливых взглядов и молчаливых чувственных обещаний.

Эта женщина обладала привлекательностью эльфа – шаловливая и таинственная, с бесконечно длинными ресницами и резкими чертами лица.

Но теперь он видел только ее недостатки. Кривые зубы. Большая родинка под глазом, которая с возрастом станет отвратительной.

И коварная душа, не знающая, что такое верность.

Она имела наглость устроиться на стуле у камина. Не приходилось сомневаться, что каждое ее движение было продуманным.