– Ну почему я должен отказать? – бодро откликнулся тот. – За бабки – без проблем!

Ах, вот ты как заговорил? Значит, бабки решат вопрос? Ладно. Во всяком случае, это уже что-то.

В поведении Вани угадывалась некоторая неестественность. Нарочитость, что ли. Я бы назвала это показной веселостью. Видно, Оксанка все-таки здорово его зацепила. Я думала, он к ней теперь близко не подойдет. Но Ваня, наоборот, крепко прижал Дорохову к себе и стал что-то тихо говорить ей в самое ухо. На что она краснела, улыбалась и кивала. Дмитрий, порывисто прильнув к моим губам, сказал, что на следующей неделе обязательно позвонит и, может быть, даже пригласит куда-нибудь.

На том и расстались.

Всю дорогу обратно, весь вечер и ночь я думала о том, как выйти из создавшейся ситуации с наименьшими потерями для себя. Сумма, которую обозначил Ваня, слегка меня озадачила. Да что там говорить, капитально озадачила! Неужели одна ночь с Оксанкой так дорого стоит? Или Сорокин утроил ставку за моральный ущерб?

На следующий день, едва явившись на работу, я поволокла Дорохову в близлежащее кафе для обстоятельного разговора. Пора вдолбить ей раз и навсегда, что за все в этой жизни нужно платить. Если она, конечно, не хочет до пенсии сидеть на окладе у Талова.

Миша как раз вылезал из своего джипа, когда мы прошли мимо него.

«А к тебе, голубчик, я еще сегодня наведаюсь», – игриво помахав ему двумя пальцами, подумала я.

– Сперва скажи мне, – начала я, когда мы заняли крохотный столик возле окна, выходящего на бульвар, – Графова что-нибудь просекла?

– Просекла, что мы не в Ясной… это ты слышала. А что касается всего остального, то нет. Она думает, что ты встречаешься с Дмитрием и мы всего лишь ездили отдохнуть с его друзьями. Кстати, она страшно злопыхает по поводу твоего избранника. Говорит, что ее Витусик по сравнению с этой рязанской харей…

– Оксан! Ты хоть понимаешь, что сорвала нам съемки в Останкино?

Она смерила меня насмешливым взглядом:

– Да неужели? А по-моему, у нас была договоренность под обобщающим названием «Гондурас».

– Ласточка моя, ты пойми одно. У тебя уже полгода нет никакой личной жизни. Я даже о твоих эпизодических сексуальных отношениях ничего не знаю. Как это вообще возможно? Ты же молодая, красивая женщина. И ты намеренно загоняешь себя в какие-то рамки. Зачем тебе это? Ну, хорошо, предположим, тебя переклинило на Лихоборском. Ну, так ведь у тебя и с ним не складывается. Ты же меня не слушаешь, сама шаг навстречу сделать не хочешь. И что теперь? Может, еще в монастырь подашься?

– Нет, погоди, Чижова! Ты меня сейчас к чему призываешь?

– Чтобы ты расходовала свой сексуальный потенциал. Это, между прочим, молодость продлевает.

– У-у-у, – махнула рукой Оксанка, – тогда меня через пару лет можно будет уже в дом престарелых определять.

– Вот именно.

– Ну, ничего, Чижевич, зато ты у нас до восьмидесяти лет будешь как огурец. Передачки мне будешь носить, новую вставную челюсть подаришь.

– Слушай, Дорохова, – рассердилась я, – ответь мне на такой вопрос: тебе все равно, что с нашим проектом будет? Почему у меня одной об этом голова болит?

– Потому что у нас с тобой разные методы достижения цели.

– Ну и каков же твой вклад?

– Ой, Ира, я тебя умоляю! Вот только не надо этого, ладно? Пока что мы все делали сообща.

– Хорошо, но ты не согласна, что если бы хоть чуть-чуть изменила свои методы, то сегодня ток-шоу было бы у нас в кармане?

– Согласна. Хотя Ванятка и соврет, недорого возьмет. Но я уверена, есть и другие способы протолкнуть эту идею на телевидение.

Нам подали кофе. И мы, сделав по паре острожных глотков, одновременно закурили.

– Способы есть, – выдыхая дым, сказала я, – вернее, еще только один способ. Деньги. А поскольку у нас с тобой таких денег нет, то нам нужен кто? – Я легонько щелкнула ногтями о стол. – Правильно, спонсор.

Оксанка тяжко вздохнула.

– А поэтому, – радостно продолжала я, – мы сейчас будем думать, как сделать спонсором нашего дорогого Даниила.

– Кого? Почему именно Даниила?

– Потому что мы предложим ему провести ток-шоу у него в клубе. Помнишь, у нас уже была такая идея?

– Помню. Только вряд ли он захочет с этим связываться. Я думаю, у него дела и без того неплохо идут. Зачем ему это?

– Для имиджа, дорогая моя! Единственная наша задача – убедить его, что имидж – это хорошо, это нужно, без имиджа никуда. Убедить! Потому что нам Даня подходит по всем показателям. У нас же будет музыкальное ток-шоу. А раз они дают у себя концерты живой музыки, значит, у них там для этого все оборудовано.

Оксанка задумчиво закатила глаза.

– Значит, по идее, чтобы засветить свой клуб по телевидению, – сказала она, – Даниил должен будет заказать Сорокину это шоу. Заказать и оплатить.

– Правильно! Умничка! Это называется невербальная реклама.

– Я знаю, как это называется. Ты мне лучше вот что скажи… это твое подчеркнутое «убедить» и вступительная часть нашего разговора – они как-то связаны между собой?

– Ну, в общем, да, – немного подумав, ответила я. – Я считаю, что убеждать Даниила должна именно ты. Во-первых, потому что ты в его вкусе. А во-вторых, в наказание за Ванятку. Ну а уж какие методы убеждения выбирать, сама решай…

Я встала.

– Подумай пока, я сейчас вернусь.

Дав Оксанке небольшой тайм-аут, я отправилась в туалетную комнату.

Закрылась в кабинке. Успела представить, как удивится сегодня Миша, когда я войду в его кабинет, безмолвная и прекрасная, и прямо с ходу влеплю ему долгий проникающий поцелуй… Да, он страшно удивится. Но будет любить меня умело и страстно, не то что мой веснушчатый торопыга. Эх…

Счастливо потянувшись, я улыбнулась своему отражению в зеркале, висящем над умывальником. Одернула юбку. И пошла назад к своей привередливой подруге.

Надо сказать, что Оксанка приятно поразила меня принятым решением.

– Что ж, – сказала она, – Даня еще куда ни шло. Если ничего другого не останется, хоть молодость продлю.

Плоды данного намерения мы пожинали двумя днями позже.

Вечером накануне Оксанка встречалась с Даниилом на территории клуба. И сейчас ей предстояло во всех подробностях пересказать мне, как прошла эта встреча.

Местом для уединенной беседы мы избрали на этот раз офисный туалет. Ничего другого не оставалось. На улице лил проливной дождь, а в кафе было не отлучиться. Миша, к телу которого за все это время мне подобраться так и не удалось, строго-настрого велел всем оставаться на рабочих местах (в особенности это касалось меня). В гости ожидались очередные несговорчивые клиенты.