— Что, малютка, потеряла своего друга? Уверяю тебя, что он не у нас, он, должно быть, как и все мужчины, наслаждается по ночам, но только не трюфелями, — сказала из-за крыльца какая-то женщина.

Вишенка посмотрела на нее с удивлением. Женщина была очень разряжена, и притом грудь и плечи у нее были так низко открыты, что почти все наружу. «В Париже, должно быть, такая мода». Присмотревшись, Вишенка увидела, что это молодая женщина довольно хороша собой, но с каким-то диким и дерзко смелым выражением лица.

— Что ты меня так осматриваешь, не хочешь ли, я повернусь задом, что бы ты все увидела?

— Извините меня, сударыня, — сказала Вишенка, вспомнив свое исключительное положение, — я вам буду очень обязана, если вы мне дадите совет, где мне найти ночлег, или укажете какую-нибудь гостиницу.

Выслушав Вишенку, женщина та стала внимательно ее осматривать:

— Вы не знаете, куда пойти ночевать? Вас, верно, хозяева только вечером рассчитали?

— У меня нет хозяев, я свободна и могу делать, что хочу.

— Откуда вы?

— Я приехала из Севра, где пробыла некоторое время, но перед тем много путешествовала.

— Вот как… а в Париж вы только сегодня приехали?

— Да, я здесь обедала с одной особой, с которой опять увижусь, но пока мне нужно отыскать гостиницу.

Вишенка рассказала свое нынешнее приключение, как она попала на эту улицу.

— Вот смешная история. Так вам нужен ночлег? Вы его можете найти у нас.

— Я вас очень благодарно, сударыня, и очень рада вашему предложению. Теперь это, видно, меблированные комнаты, где можно переночевать?

— Да, тут гости ночуют и почти только то и делают, что ночуют.

— Как я счастлива, что встретилась с вами. Однако я не вижу здесь вывески?

— В Париже на наших домах вывесок не бывает. Хорошее вино, говорят, узнается и без ярлыка. Ну, пойдемте, я вас представлю содержательнице… этих меблированных комнат.

— Пойдемте.

Она повела ее по лестнице, очень дурно освещенной, на которой было много грязных следов, и вообще как лестница, так и коридор представляли вид мрачный и указывали, что здесь мало заботятся об опрятности. Вишенка удивлялась этой нечистоплотности, но все же была рада, что не придется ей ночевать под открытым небом. Однако подумала, что в Париже гостиницы могли быть чище.

Войдя на первый этаж, она прошла темную комнату и затем вошла в довольно большой и хорошо освещенный зал, где было много женщин. Вишенка изумлена зрелищем, которое ей представилось. В большом кресле сидела толстая пожилая женщина, казавшаяся тут главным лицом, прочие женщины были молодые, разряженные и с таким видом, как та, которую Вишенка встретила у крыльца. Некоторые между этими женщинами были даже красивые, но все они нарумянены и набелены, с синяками под глазами. Одни сидели на полу, другие прохаживались особенной развязной походкой, третьи разваливались на диванах, а третьи лежали животом вниз на старом ковре. Когда Вишенка вошла, то глаза всех на нее устремились, а полная и пожилая женщина грубым и охриплым голосом спросила:

— Кого ты нам привела, Беренис?

— Это приезжая, сегодня первый раз в Париже. Она искала ночлега за деньги в приличных и хорошо меблированных комнатах. Вот я ее и привела сюда, а вы делайте, как знаете.

Беренис сопровождала свои слова какой-то мимикой, невидной для Вишенки, стоявшей впереди ее, но понятной для всех присутствующих. Высокая блондинка расхохоталась и сказала:

— А-а! Ха-ха-ха, наш дом — приличные меблированные комнаты! Вот глупость-то.

Пожилая женщина воздержала этот хохот гневным и громким голосом, от которого даже окна задрожали, она закричала:

— Молчать!.. Ралез… попробуйте еще похохотать… что тут смешного, разве мой дом нельзя назвать приличным? Разве я не оплачивала разных повинностей? Дуры вы такие!.. Садитесь, барышня. Эй, вы не раскладывайтесь, как на рынке, а подайте стул… ну, ну, живее…

Одни стали приличнее себя держать, а другие бросились за стулом. Большая часть их окружила Вишенку и стали к ней присматриваться.

Вишенка чувствовала очень неловко, ею овладел какой-то страх, в котором она не могла дать себе отчета.

Полная женщина старается успокоить ее своей вежливостью, даже придать мягкость своему голосу.

— Вы недавно в Париже и не здешняя жительница?

— Нет, сударыня, я из деревни близ Немура, — отвечает Вишенка.

— А-а! Из Немура, откуда чернослив, — восклицает, почесываясь, милая брюнетка.

— Какая ты глупая, Памела, чернослив привозят из Тура… ах ты еще хвастаешься своей географией, лучше почесывай свои бока, а то блохи тебя закусают. Вы прежде никогда не бывали в Париже?

— Нет, никогда.

— К кому же вы приехали? К родителям? К родственникам? Или, может быть, искать какую-нибудь должность?

— Нет, я родных тут не имею и должности не ищу.

— Так вы получаете доходы из имения. Поздравляю вас и завидую вам. Когда соберу немного денег, то устрою огород, буду сажать капусту и, получая доход, не останусь здесь, оставлю этот промысел.

— Я никаких доходов не получаю.

— Неужели! Стало быть, все ваше состояние только то, что на вас? Это в Париже опасно, с этим далеко не доедешь. — Она обратилась к остальным:

— Чего вы опять захохотали? Что же с нами поделаешь… все молодежь, только и думают, как бы поиграть. Памела, когда перестанешь чесаться?

— Сейчас, заели меня.

— Тише, прошу быть приличнее, а то ужина не получите.

Вишенка посматривает на всех женщин, которые теперь уже немного вежливее, и спрашивает у полной дамы:

— Вы, сударыня, содержательница этого пансиона?

— Именно так, моя милая, я содержу мещанский пансион и общий стол, вы как раз вовремя явились, мы сейчас будем ужинать… а что, Мино пришел?

— Нет еще.

— Я не хочу ожидать его каждый вечер, у меня должно идти как по ниточке, если через пять минут не придет, то садимся ужинать. Опять проиграется в пух и прах, он уж верно, где-нибудь играет.

— Сударыня, прикажите дать мне комнату, а на ужин я вам очень благодарна, мне есть не хочется, — сказала Вишенка.

— Вам неугодно ужинать, извольте, мы вам отведем комнату, только прошу заплатить пять франков, мы дешевле не берем, а иногда даже дороже.

Вишенка достала из кармана сто су и передала полной женщине. Та, взяв их, позвала:

— Эй! Жолиса, поди сюда.

У дверей зала появилась грязная и обрюзглая служанка.

— Ужин готов, — сообщила она.