– Но не зря хоть?

– Результат есть, можешь не сомневаться. Взяли нескольких вражеских агентов и теперь раскручиваем змеиный клубок.

– Насколько я понимаю, все это неофициально?

– Правильно понимаешь. Мы патриоты, поэтому работаем самостоятельно, хотя прикрытие в царских спецслужбах имеется.

– Ну и что дальше?

– Дальше я хочу предложить тебе остаться в Неерборге.

– Чтобы вы еще вражеских агентов наловили?

– Разумеется.

– Нет. Я возвращаюсь на фронт.

– Дурак. От тебя здесь пользы больше. А если считаешь, что тебя на фронте не достанут, то ты очень сильно ошибаешься. Республиканцы там своих людей тоже имеют.

– Понимаю. Но я уже принял решение, и удержать меня вы не сможете.

– Сможем, если понадобится, – Робинзон прищурился. – Ты не сомневайся. Но удерживать тебя не станем. Поступай, как знаешь. Но запомни мои слова. Ходи и оглядывайся.

– Запомню.

Робинзон кивнул и направился к выходу, а я его окликнул:

– Погоди.

– Что? – он посмотрел на меня.

– Сколько за мою голову дают?

– Три миллиона марок.

– Круто.

– Вот и я про то же самое говорю, слишком все круто. Еще вопросы есть?

– Один. Ты не знаешь, что с Анхеликой Краун?

– Позавчера ее обменяли на маршала Тангбранда.

Он кивнул и снова отвернулся. Я проводил его, закрыл дверь, и в голове промелькнула мысль: «Везет мне на приключения. У большинства обывателей столько происшествий за всю жизнь не случается, сколько у меня за один короткий отпуск. Ну и что с того, не жить, что ли? Нет. В гроб ложиться я не собираюсь. Значит, все продолжается. Я снова возвращаюсь в батальон, и будут новые приключения».

На следующее утро вместе с Сигватссоном я прибыл на столичный аэродром, где погрузился в личный самолет Тейта Эрлинга. После чего мы взлетели и в полдень прибыли в Беренгар. Там уже ждала машина, и следующая остановка в штабе 14-го ударного корпуса.

Генерал-лейтенант был занят, но десять минут для меня выкроил. Эрлинг, как и говорил, принес вассальную клятву Родрику Вальху. Поэтому снова оказался в фаворе, и наш корпус начал получать технику, боеприпасы и пополнение личным составом. Так что забот у Эрлинга хватало, разговаривать особо некогда и передача ему информационных накопителей, а также краткий рассказ о том, как они у меня оказались, прошли быстро.

Тейт выслушал мое повествование очень внимательно. Затем сказал, что я скрытный человек, сам себе на уме, и он это запомнит. Но в целом генерал был доволен, хотя еще не до конца осознал, какая ценность попала в его руки, и мы расстались довольные друг другом. Эрлинг нежданно-негаданно получил древние артефакты, а я сбросил со своих плеч груз ответственности и отправился в сотый батальон.

На тот момент, когда я прибыл в расположение батальона, мы получили все положенные по штату «Берсерки». Часть вернулась из ремонта, часть выделили из резерва Генштаба. А помимо того, были укомплектованы остальные сегменты батальона: десантный, артиллерийский, зенитный, разведывательный, тыловой, медицинский и охранный. Так что мы опять стали мощным боевым соединением, которое могло решать задачи на уровне полка или бригады.

Снова я стал командиром роты. Сигватссона определил в свой экипаж механиком-водителем, о чем позже никогда не жалел, а попутно через штаб батальона начал пробивать ему восстановление документов. Кстати, это оказалось не сложно. Сигватссона записали добровольцем, а потом отослали временные документы в военкомат по месту последней прописки, и уже через несколько дней пришла временная копия военного билета. Оперативно все сделали.

А что касательно меня, то я погрузился в дела роты и едва в них не захлебнулся. Техника в роте новая или после ремонта, а экипажи танков более чем на пятьдесят процентов состояли из новичков. Вот и заботы. Каждый танк необходимо проверить на полигоне. Каждого командира танка необходимо проверить на профессиональную пригодность. Каждый экипаж необходимо обкатать и узнать его слабые и сильные стороны. Каждый взвод необходимо вывезти на стрелковый полигон, дабы солдаты и офицеры хотя бы немного постреляли из «тимуров», а потом поползали на брюхе по земле и метнули пару гранат. И все это под моим контролем, не учитывая многочисленных канцелярских забот. Одному выписку из боевого приказа подпиши. Другому наградной лист. Третий в краткосрочный отпуск просится, потому что жена рожает. Четвертый вообще характеристику положительную выпрашивает, чтобы оформить перевод в гвардию, хотя мы служим вместе пару дней. А еще приходили письма от родных и близких наших погибших товарищей. Они хотели знать, как и при каких обстоятельствах погиб или без вести пропал сын, брат, друг, племянник, любовник. И не отвечать было нельзя. Поэтому каждый вечер я писал три или четыре ответных послания. О чем знал точно, подробно. А если воин пропадал без вести, то делал упор на то, что, скорее всего, он среди партизан.

Короче, я зашивался. Но, благодаря большой загруженности, время летело стремительно, и я не оглядывался в поисках возможного республиканского киллера и не думал о плохом. А еще через пару недель моя рота была признана лучшей в корпусе.

В таких заботах пролетела половина месяца, а потом наступила зима. Мы ждали приказа на выступление, но его не было. Линия фронта стабилизировалась на всем протяжении от Верейского океана до Северного, и наступило временное затишье. Однако я был уверен, что это ненадолго. Затишье перед бурей – вот как это выглядело. Республиканцы готовили новое мощное наступление, подтянули резервы и сформировали несколько корпусов из местных жителей. Как правило, коренные обитатели материка Окс отвечали за охрану вражеских тылов и боролись с нашими диверсантами и партизанами. Но в последнее время корпуса Добровольных Друзей Республиканской Армии, сокращенно ДДРА, резко усилили за счет трофейной техники и оружия. Это говорило о том, что они будут применяться в боях на линии фронта и, скорее всего, станут расходным материалом, который измотает нас и примет на себя огонь нашей артиллерии.

В общем, я ждал активных боевых действий, о чем открыто говорил на каждом совещании в штабе батальона, и вскоре они начались. Некоторые потом говорили, будто я наступление противника накаркал. Но это чушь. Затишье не могло продолжаться вечно, а превосходство в силах и огневой мощи на стороне республиканцев. Вот если бы наоборот, тогда бы царские дивизии наступали, а пока мы вынуждены обороняться.

Наступление противника началось на рассвете. Тысячи вражеских орудий, реактивных систем залпового огня и минометов накрыли позиции 78-го пехотного корпуса. В течение одного часа они уничтожили практически все проволочные заграждения, окопы и блиндажи на участке в двадцать километров. После чего дальнобойная артиллерия перенесла огонь дальше, на тылы фронтового корпуса и 62-ю мотострелковую дивизию, которая находилась в резерве. А в небо поднялись пятьсот республиканских бомбардировщиков и четыреста истребителей. Огненно-свинцовый смерч убивал и калечил пехотинцев, поджигал бронетехнику и испепелял запасы. И одновременно с этим вражеские бомберы обрушили на Беренгар тонны бомб. А мы отвечали очень слабо. Поэтому к полудню от 78-го корпуса и 62-й дивизии остались только ошметки.