Эта ужасная гравюра из альбома «Картины злоупотреблений в монастырях» (1784 г.) служит ярким свидетельством антиклерикального духа, родившегося во времена Вольтера, и общего кризиса веры, который приведет к великому потрясению Европы XVIII в., когда знание, подобно власти, начнет переходить из рук в руки посредством грандиозного перетряхивания библиотек. Где-то это будет сделано довольно мягко, даже с некоторым изяществом, но в основном самым плачевным образом. Во Франции особенно.

Четыре эпизода этого перехода конфессиональных и аристократических собраний к зарождающимся европейским сообществам привлекают наибольшее внимание и иллюстрируют сотрясающие мир перемены: конфискация имущества у иезуитов, поскольку дело это было столь же грандиозным, сколь чреватым последствиями для развития культуры; революция без революционеров в Австрии, которая могла бы стать примером, достойным подражания; великая французская авантюра в качестве модели катастрофической некомпетентности и, наконец, занятная карьера баварца Аретина, действовавшего отчасти по вдохновению свыше.

Сочинение Жана Барбье д’Окура «Бальзам от ожогов, или Секретный способ помешать иезуитам сжигать книги», опубликованное в 1670 г., выдержало шесть изданий в XVII в. и было переиздано в 1826-м. Этот популярный янсенистский памфлет натравливал публику на ненавистных «отцов-поджигателей», на которых стали косо поглядывать в Риме, поскольку они восхваляли глубину и привлекательность конфуцианских обрядов, тогда как христианская стратегия состояла в том, чтобы под корень истреблять везде, где только можно, все местные верования. Итак, не только Португалия и Испания решили избавиться от неудобного Общества Иисуса. В 1761 г. французский парламент постановил сжечь сочинения двадцати трех братьев как противоречащие христианской морали и закрыть школы; через год конгрегацию объявляют вне закона и конфискуют все недвижимое имущество, включая меблировку. Почти три тысячи братьев теряют, таким образом, чуть ли не хлеб насущный. Тогда генерал Лоренцо Риччи освобождает их от обетов; самые непримиримые ищут убежища под более благоприятными небесами, например в Польше. Но чтобы помешать их возвращению и искам по возмещению ущерба, «семейный союз» Бурбонов хочет добиться от Рима официального запрета ордена. «Пусть лучше мне две руки отрубят», — отвечает папа. На следующий день или чуть позже он умирает вроде бы от сердечного приступа, и его место занимает куда более податливый Климент XIV. И вот 16 августа 1773 г. провозглашается уничтожение Общества Иисуса рескриптом «Dominus ас Redemptor» (понятно, что более искренними были бы слова Dominus ас Predator)[28], генерала Риччи отправляют на медленную смерть в каземат замка Святого Ангела, а следы двадцати трех тысяч его соратников теряются на пространстве от Сан-Диего до Шанхая. Безропотно: чтобы войти в число братьев, они давали обет подчиняться любым решениям Его святейшества. Единственный протест исходит от Екатерины Великой, которая заявила, что национальное образование в Польше является главной ее заботой и поэтому папский приказ она считает юридически несостоятельным. Никто не посмел с ней связываться.

Ибо Игнатий Лойола знал, что образование важнее всего и что лишь книга способна дать его. Хотя он сам предавал огню сочинения Теренция, Эразма и Лютера, но в своих «Уставах Общества Иисуса» (1540–1556 гг.) провозгласил, что каждый коллеж должен иметь библиотеку и ректор по своему усмотрению может выдавать ключи любому, кто обязан ею пользоваться. Сверх того, преподавателям предписывалось заводить собственное «профессиональное» собрание, невзирая на обет бедности; после их смерти оно включалось в общий фонд. Это породило некоторые проблемы — слишком много оказалось названий, которым не следовало бы фигурировать в иезуитском каталоге.

Итак, в период между 1762 и 1773 г. тысячи библиотек в мире в один прекрасный день оказались без хозяев и обслуживающего персонала, порой даже с настежь распахнутыми дверьми. Не только главам «провинций» пришлось поспешно бросить свои личные собрания, ибо в каждом из семисот учебных заведений, согласно завету святого Игнатия, имелась по меньшей мере одна и весьма крупная библиотека. Многие книги были уничтожены или выброшены — после грабежа, со всем тщанием произведенного самими инициаторами папского послания. Множество библиофильских сокровищ внезапно переместились в крупные европейские собрания. Отметим, что полки францисканских и доминиканских библиотек также значительно пополнились. Невзирая на тайные утечки книг, сопровождавшие каждую инвентаризацию, многие создаваемые в это время университеты, равно как и некоторые муниципальные собрания, воспользовались манной. Обогатились книготорговцы: к примеру, в Руане один из них устроил аукционную распродажу, которая в целом продолжалась двести восемь часов. В Лионе каталог книготорговца Франсуа де Лорьо в 1777 г. начинается следующими словами: «Быть может, многие удивятся… что в мои руки за столь короткое время попало столько редких и необычных книг…».

Когда сорок один год спустя папа Пий VII отменил запрет ордена, прошения вновь открыть иезуитские школы посыпались со всего мира (во Франции таковых было восемьдесят шесть). Однако братья, которых реабилитировали, невзирая на воспоминание о «черных обманах», помянутых в свое время Блезом Паскалем[29], временно отклонили эти просьбы: они были либо слишком старыми, либо слишком молодыми и не имели больше книг для обучения.

Повозки, прогибающиеся под грузом книг, с трудом ползут по раскисшей дороге в Альпах; время от времени возница сбрасывает какую-нибудь энциклопедию или атлас под копыта вязнущих в грязи лошадей: так на глазах у изумленных крестьян библиотеки австрийских монастырей перевозятся в государственные хранилища. Разумеется, это воображаемая картина, но она обрела необычайную популярность вследствие коллективной травмы, нанесенной стране Иосифом II, который сделал попытку произвести в ней безвременную революцию. «Моя империя не будет больше воплощать собой отвратительную нетерпимость», — пишет он своему главному библиотекарю Ван Свитену. Действительно, устанавливается свобода вероисповедания и прессы, смертная казнь упраздняется, равно как крепостное право и феодальные привилегии: аристократам придется платить поместный налог за неиспользованные земли. Этот человек — нечто большее, чем просвещенный деспот, как принято его называть, он безумец разума, помешавшийся на идее хорошего правительства. Иосиф II отдает венские театры в управление актерам, на столетие раньше других умножает школы, введя обязательное и светское образование. Со всей простотой объявляет, что будет следовать путем, «начертанным многие века назад Заратустрой и Конфуцием, который, к счастью для человеческого рода, становится сейчас путем монархов». Кто из ныне действующих президентов был бы способен произнести такую фразу?

«В эпоху, когда отступников все еще держали под замком, величайшие умы были скованы в монастырских библиотеках. Иосиф освободил всех пленников». Этот анонимный текст, будто бы «переведенный с немецкого», появляется в 1787 г., спустя почти пять лет после того, как император, видя, что церковь завладела едва ли не половиной Австрии, а епископы являются миллионерами, упразднил все ордена, чуждые и науке, и милосердию; таким образом, было распущено 738 конгрегаций, и 36 тысяч монахов разошлись по домам, получив выходное пособие. Здания были переоборудованы под школы или жилые помещения, деньги пошли на создание Религиозного фонда, который со всей серьезностью занялся строительством больниц, сиротских приютов и родильных домов. Что касается библиотек, они были приговорены к рассеянию и для начала подверглись тщательному осмотру с целью отобрать сокровища: манускрипты и старинные кодексы обогатили Императорскую библиотеку, будущую Национальную, где до сих пор могут показать акты перемещений (отметим к слову, что Готфрид Ван Свитен, ее директор с 1777 по 1803 г., учредил важное новшество: каталог на карточках; до этого велись книги записей, вечно неполные и путаные). Изъятия, произведенные этим книгохранилищем, были весьма умеренными, но отбор отличался жесткостью: например, из картезианского аббатства в Гаминге забрали сто пять инкунабул и пятнадцать средневековых рукописей; 12 тысяч книг переехали в Венский университет; оставшихся десятка тысяч хватило на продажу с торгов, и еще несколько сотен украли соседние крестьяне. Несмотря на многочисленные случаи уничтожения книг по невежеству или для практических нужд, великое renovatio ecclesiae (церковное обновление) пошло на пользу университетам Линца, Инсбрука, Праги, Граца и другим. В отличие от того, что вскоре произойдет во Франции, здесь не было ни одного монаха, с которым бы плохо обошлись, и ни одна книга не пострадала из-за своего назидательного содержания. Вдобавок император дал монастырским библиотекам возможность избежать государственного изъятия: так, премонстраты в пражском Страхове постановили открыть двери для исследователей, вследствие чего пять тысяч рукописей и сегодня открыты взору на своем священном месте под вычурной лепниной барочных потолков 1727 г.