просто подумал о нашем друге Берти и о том, что он много чего задолжал. Рано или поздно – и я думаю, что скорее рано, – Берти расплатится по счетам.

Она не двинулась с места, но посмотрела на него так, что он опять был озадачен. Это был странный взгляд искоса, напуганный, но наблюдательный. Он вспомнил, что раньше она пару раз на него уже так смотрела. Этот взгляд леденил его душу сильнее, чем все то, что с ними происходило. Женщина, которую он любил, не должна была так смотреть на него.

Вдруг он услышал ее резкий вздох, и в следующее мгновение тишина комнаты была нарушена другим голосом, рычащим и полным гнева.

– Так вы здесь, да? Боже, ну и устал же я от вас и ваших появлений.

Лори обернулся. Шоу стоял в дверном проеме. Но он не был похож на того Шоу, которого Лори видел в последний раз: прилизанного и медлительного. Казалось, что Шоу с ума сходит от злости и готов кинуться в драку. Его челюсти были сжаты. Напомаженная голова и тяжелые плечи были наклонены вперед, будто он собирался прыгнуть, а в его глазах навыкате больше не было легкой дымки, они угрожающе сверкали.

Да, Герберт Рэнсом Шоу был сердит, но не собирался сам вступать в схватку с непрошеным гостем. Позади него изнывал от нетерпения отомстить Лори светловолосый секретарь, а слева и справа стояли те парни, которые дежурили вокруг дома. Они казались довольно крепкими, по виду – рабочие-итальянцы. Похоже, они ничего не понимали в том, что происходит, но были готовы сделать все, что прикажет им хозяин. Онемев, Лори пялился на эту картину, и четыре пары глаз, не моргая, смотрели на него. Потом Лори кивнул.

– Ну что ж, Берти, – приторным голосом начал он. – Вы превзошли себя, собрав такую команду. Четверо на одного. Хорошие шансы. – Его голос изменился. – Вы презренный трус! Почему вы не деретесь со мной один на один? Вы припасли хлороформ?

Лицо Шоу, красное от холода, стало пурпурным, словно с ним должен был случиться апоплексический удар.

– Вы скоро узнаете, что у меня припасено, – пролаял он, – и что будет с вами. Так вот. Вы будете драться с четырьмя или вы будете вести себя тихо?

– Я думаю, – сказал Лори медленно, – я буду вести себя тихо. Но куда вы меня посадите?

– Вы скоро узнаете.

В руках Шоу был моток веревки, легкой, но крепкой, и он бросил ее одному из итальянцев.

– Свяжи его, – приказал он.

– О нет, – сказал Лори, делая шаг назад. – Позвольте! Я бы вам этого не советовал. В самом деле. Это будет весьма необдуманный поступок.

Что-то в его голосе остановило итальянца с веревкой. Он заколебался, посмотрел на Шоу. Тот жестом указал двум крепышам на дверь.

– Подождите снаружи, – снова приказал он и обернулся к Лори, скомандовав и ему тоже: – Выходите!

Лори не торопился выполнять его приказ и посмотрел на Дорис, но не смог встретиться с ней взглядом. Она стояла у окна и смотрела на метель. Ее отношение к происходящему опять неприятно поразило его. Мысль о том, что драться придется в ее присутствии, была ему отвратительна. Как знать, если он вышел бы из комнаты, то мог бы справиться с этими бандитами, со всеми вместе или с каждым поодиночке.

Не сказав ни слова, он перешагнул через порог и вышел в холл. Перед ним быстро шли два итальянца. В спину ему дышали Шоу и секретарь. Он сделал не больше шести шагов. У самой лестницы Лори решил действовать. Он ударил вправо и влево изо всех сил, и один итальянец упал, а второй беспомощно врезался в стену. В следующее мгновение Лори перепрыгнул через перила, приземлился посредине лестницы и метнулся к выходу.

Как он и подозревал, дверь была заперта. Когда Шоу входил в дом, он не забыл повернуть ключ в замке. Лори только и оставалось, что прижаться к двери спиной, когда на него набросились все четверо.

Следующие десять минут можно было назвать одними из самых интересных в жизни молодого Девона. Он всегда любил хорошие драки, и эта стычка в большом темном холле разбудила самую кровожадную и примитивную сторону его натуры, ведь в комнате наверху была Дорис, а его противники, кем бы они ни были, стояли на пути ее свободы и счастья.

Если бы он разбирался с ними поодиночке, то переломал бы им шеи по очереди и сделал бы это без особых угрызений совести. Но они вчетвером скопом набросились на него, и ему пришлось призвать на помощь все свои силы, свое умение боксировать и весь запас прочности, полученный на тренировках по футболу.

Его первый удар заставил секретаря упасть, и тот лежал без движения. После этого было трудно различить, кому доставались его удары. Лори больше всего желал добраться до глотки Шоу, но у него не получалось.

Он дрался руками и ногами и даже призвал на помощь в этой битве приемы французского бокса, которому научился в Париже. У него были разбиты нос, ухо и губы, из ран текла кровь. Лицо Шоу тоже было залито кровью, и вскоре один из итальянцев присоединился к секретарю, по-прежнему валявшемуся на полу. Затем Лори почувствовал, как его голову болезненно выкрутили, он услышал скрип дверного засова, и в следующее мгновение его вышвырнули на покрытую снегом веранду через внезапно открывшуюся дверь.

Пока он поднимался, собираясь прыгнуть назад, всклокоченный и запыхавшийся Шоу, стоявший на пороге, в бешенстве рявкнул:

– Вы, дьявол во плоти, можете попробовать еще раз! Но помните: больше вы так легко не отделаетесь.

Дверь захлопнулась, лязгнул замок. Лори прислушался. Из холла не доносилось ни звука. Старый дом снова притих после тех нескольких мгновений, которые явно были слишком бурными для него. Лори медленно спустился по ступенькам и, опершись на ствол ближайшего дерева, уставился на дом, все еще с трудом дыша после драки.

Он выбрался, но оставил там Дорис. Этот факт, как и его изгнание, был для него несмываемым позором. За ним даже не следили. Эти мерзавцы желали одного: избавиться от него. Лори хотел было выломать дверь и снова встретиться лицом к лицу с четырьмя бандитами. Но он понял, что так не добьется ничего, и, если его свяжут, он не сможет помочь ни Дорис, ни себе. Он решил вернуться в мастерскую Берка и забрать свою машину и револьвер, который он там оставил. Если к его возвращению эти четверо все еще будут в настроении драться, то он покажет