Майклз прочистил горло.

— Андерсон был убит на рейде сегодня утром.

— Черт, — пробормотал Миллер. Он провел рукой по жирным волосам — некогда стриженные под «ежик», они давно отросли. — Ладно, тогда возьму Крамера.

— Резонно. — Торрес кивнул. — Штаб-сержант Майклз, вы можете взять сержанта Форда.

— Идет. Мне нужны еще Уорнер, Блюменталь и Лоусон.

— Нет уж, черта с два, — возразил Миллер. — Тогда мне останутся Скип, Партридж и Миччелли, а я Скипу, этому мелкому говнюку, не доверяю! Мне кажется, он скорее выстрелит нам в спину, чем убьет зомби. Вы замечали, что он никогда не трахает шлюх? Мне кажется, он гомик.

— Очень жаль, — ответил Майклз. — Забирай уже Крамера, раз так. Всего свежего мяса мне не нужно!

— Хорош! — рявкнул лейтенант. — Вы свои приказы получили, вот и выполняйте! Миллер, если у вас есть основания полагать, что рядовой Скип не разделяет интересов части, и вы можете это доказать, тогда мы в этом разберемся. Если же нет — то пока это все.

Штаб-сержант Миллер отдал честь, зажег сигарету и зашагал прочь.

— Вот же мямля, — пробормотал Миллер, когда тот отошел достаточно далеко. — Кем он себя возомнил? Да я был в патруле в Атланте после терактов, когда этот ублюдок еще в школу ходил.

После успешного рейда в Глен-Рок, часть, как и планировалось, стояла лагерем у склада боеприпасов Национальной гвардии. Охраняемый участок находился вдали от города и от шоссе, а добраться до него можно было лишь по двухмильной гравийной дороге, которая вела через лес. Места для всего состава на складе явно не хватало, зато там имелась возможность пополнить запасы. Здесь над землей были устроены специальные бункеры, похожие на одинакового размера, выстроившиеся аккуратными рядами земляные холмы — в них и хранились боеприпасы. В каждом бункере имелась встроенная дверь, а на каждой двери — знак, показывающий, что именно находится внутри. Весь комплекс был окружен забором. Между холмами стояли тягачи. Дверь одного из бункеров была открыта, и от нее тянулась цепочка солдат, достигавшая самого транспорта.

Миллер бросил на дорогу окурок, раздавил его каблуком и задумчиво посмотрел на цепочку.

— Перепихнуться бы с кем, пока мы не выехали.

Он подошел к «Хамви», к которому было приставлено трое рядовых, и постучал в люк. Через секунду тот открылся, и из него выглянул прыщавый, едва закончивший школу юноша.

— Приведи мне Скипа, Партриджа и Миччелли, — пробормотал Миллер.

— Миччелли и Партридж в Мясовозке, сержант, — парень указал на тягач. — А Скип здесь, он спит.

Штаб-сержант просунул голову внутрь.

— Скип, давай сюда и тащи свою амуницию!

И не добавив больше ни слова, Миллер повернулся и зашагал к транспорту. Скип выкарабкался из «Хамви», сморгнул сон и побрел следом.

— Найди рядового Крамера, а потом оба идите к моему транспорту и ждите меня там, — приказал Миллер. — Нас направили на разведку, пятнадцать миль на юго-восток отсюда. Я пока найду Партриджа и Миччелли, быстро перепихнусь, а потом отчаливаем.

И, растолкав очередь из ожидающих мужчин, он поднялся в трейлер.

Скип прислонился спиной к «Хамви» и проверил свое оружие.

В эту миссию они шли впятером. Миллер, Крамер, Миччелли, Партридж и он.

Впятером, отдельно от всех остальных. Впятером, сами по себе.

«Безопаснее быть в большинстве», — подумал он, усмехнувшись.

Здесь или там — так или иначе он был все равно что живым мертвецом. Это знание приносило ему хладнокровное спокойствие. Смог бы он убить остальных четверых и сбежать в одиночку?

Скип думал, что смог бы.

Он прихлопнул комара, посмотрел на его размазанные останки у себя на ладони и подумал: был ли тот жив или был живым мертвецом? Но решил, что в этом все равно не было никакой разницы.

Подождав еще немного, он пошел искать Крамера.

Джим остановил машину, размял мышцы спины и ног, провел рукой по волосам. Те оказались такими же жирными, как и кожа. Он попытался вспомнить, когда в последний раз принимал душ, но не смог. В плече пульсировала боль. Повязка посередине почернела от засохшей крови, а ее края покрылись коркой засохшего гноя. Собравшись с духом, он открыл дверцу, выбрался из машины и зашагал по улице.

Иллюзия казалась почти идеальной — если, конечно, слишком не присматриваться. Солнце стояло высоко, и район купался в тепле и ярком свете. Дома были выстроены в два аккуратных ряда вдоль улицы, все одинаковые — различались только цвет ставен и штор в окнах. На подъездных дорожках и тротуарах стояли машины, а во дворах валялись брошенные детские велосипеды и скутеры.

Пока он проходил мимо, за ним следил взглядом одинокий садовый гном. Улица была жива.

На тротуаре, быстро дыша, сидела собака. Джим подумал, что она бы, наверное, виляла хвостом, если бы могла, но тот был вырван с корнем и на его месте осталась лишь кишащая червями дыра. Распухшая кошка потянулась рядом на подоконнике, зыркнув на собаку единственным оставшимся глазом. Зомби-кошка зашипела — будто паровой двигатель зашумел.

Ветер игриво гонял по улице обертку от мороженого. Джим услышал проносящийся мимо детский смех. Обертка зацепилась за куст, и смех затих. Ночью прошел дождь, и в лужах теперь слепо извивались дождевые черви. Джим наступил на одного, но раздавленные останки продолжили корчиться.

Вдоль улицы тянулись ряды вязов и дубов, которые образовывали барьер между поребриком и тротуаром. Птицы сидели на ветках, перешептываясь друг с другом, сообщая о его приближении. Почти все перья у них вылиняли. Деревья тянулись к нему ветвями, но Джим старался держаться посреди улицы, где они не могли его достать.

Улица была жива. Собаки. Кошки. Черви. Птицы. Деревья. Все мертвые. И в то же время живые.

Наконец, он остановился перед домом. С последнего раза, как он здесь бывал, на фасаде появился алюминиевый сайдинг. Миленькое вложение. Наверняка на это пошли и те деньги, что он присылал на содержание ребенка. Трава на зеленом газоне была только недавно подстрижена. Обрезки лежали рядом аккуратными кучками. На крыльце держала оборону горстка пластмассовых солдатиков. Вдоль боковой стены дома цвели розы. С их шипов капала кровь.

Джим проверил свой «ругер» и приблизился к парадному входу. Ноги налились свинцом, будто там лежали не обрезки травы, а зыбучий песок, который засасывал его ботинки. Он чувствовал, как у него пульсируют виски.

Где-то на улице завыл скорбно и протяжно мертвый пес.

Джим постучал в дверь, и ему ответил Рик. Новый муж его бывшей жены являл собой жуткое зрелище. Халат был нараспашку, весь в пятнах засохшей крови и телесных жидкостей. От его идеальных густых волос, которые Джим так ненавидел, почти ничего не осталось — только несколько неровных клочков. Кожа посерела и покрылась пятнами. Из норы в мерзкой плоти щеки торчал червь, и еще один выглядывал из предплечья. Одного уха у Рика не было, а из обоих глаз сочилась желто-коричневая жидкость.