Когда стрелял, всегда вопил на весь квартал: «За Родину, за Сталина!» – а трезвый тихий. Женщина определенно действовала на него положительно. На что жил, неясно, тут за такие вопросы можно кое-каких частей тела лишиться, а то и всего тела сразу. Но пенсию точно получал. Почтальон к нему ходила. Однако с этого месяца ему деньги начали на карточку начислять. Это почтальон сказала, видели, как она мимо Юркиного дома прошла, вот и поинтересовались.

Наши старики карточки не уважают, живая копеечка куда надежнее. А Юра молодой, может, решил, удобней с карточкой. Хотя на Дне ни одного банкомата не осталось. Их то взрывали, то вскрывали, то утащить пытались. Небось устали с этим бороться, и лавочка прикрылась. Хотя здесь банкомат и ни к чему. В самом деле, только шпану всякую приманивать.

Женщину не видели несколько дней, что не удивило: Юра испарился и она с ним.

Нет, подолгу никогда не отсутствовал. Куда ему ехать? Никакой родни. Опять же, калека. Кто ж знает, чем он в своем доме занимался? Но точно не бедствовал. Дом большой, мог бы квартирантов пустить, желающие бы нашлись, народ вон по десять человек в одной комнате. Обращались к нему, но он ни в какую.

Раз в месяц к нему парень приезжал. Точнее, приходил. Машину наверху ставил, за рынком, там есть платная стоянка, здесь-то тачку без присмотра не оставишь. Приходил ненадолго, всегда с пакетом, в пакете пузырь и жратва, из супермаркета пакет. В этом месяце парня вроде не было. Руку на отсечение давать не стали бы, но, похоже, последний раз в июле был. Может, какой родственник?

Родители Юры умерли лет пятнадцать назад, дом ему от отца достался. Была еще сестра, но болтали, ее сожитель по пьяному делу зарезал. Сестру тут редко видели, из дома сбежала лет в семнадцать.

А Юрка парень неплохой, только на войне башкой малость повредился. Бабы раньше у него подолгу не задерживались, обычно до первой стрельбы. А эта, смотри-ка, прижилась. Хотя при ней он и не палил ни разу.

Как выглядела? Обыкновенно, баба как баба. Имени никто не знает. Всегда здоровалась, но разговор не заводила. Никто и не подумал, что она та самая баба, которую в подворотне зарезали. Здесь что ни день, то какое-нибудь происшествие. Жили они тихо, это совершенно точно, ни криков, ни ругани. Так что неясно, с чего вдруг Юре ее убивать. Хотя башка-то у него все-таки не в порядке, раз пенсию дали. Гадай теперь, что ему могло привидеться? Может, приревновал? К кому? Да получается, что вроде бы не к кому. Однако кто их знает… Видели соседи далеко не все. И к Юриному дому со стороны пустыря можно подойти незаметно. Было бы желание…

Я пыталась осмыслить ворох сведений, подчас противоречивых. Владан никогда ничего не записывал, правда, временами ставил в блокноте странные закорючки, а напротив них вопросительные знаки.

Память у него поразительная, в чем я не раз могла убедиться.

– Вероятно, Юра действительно ее убил, – сказала я, когда мы покидали очередной двор. – Ударил ножом, потом пришел в себя, испугался и сбежал. Нет, не получается. Прежде чем сбежать, он убил Гулю. Она пришла сюда, узнав об Элле. Логично?

– Ага, – кивнул Владан.

– Юре пришлось и ее убить. А уж потом бежать.

– Зачем?

– Как «зачем»? Сначала он решил, если убьет Гулю, об убийстве Эллы никто не узнает и он будет жить себе спокойно. Но потом вспомнил про часовщика. В конце концов, тот бы заинтересовался, куда делась женщина.

– Вот именно «в конце концов», мог бы и не торопиться. И зачем тогда Гулю убивать? Сказал бы: Элла его бросила и он понятия не имеет, где она.

– Глупости, – возмутилась я, заподозрив, что Владан надо мной посмеивается. – Допустим, в полицию бы Гуля не пошла, но к старику непременно заглянула. А ему в полицию обратиться ничего не мешало.

– Кроме того факта, что он приютил нелегалку. А как же твоя идея: именно убийца Гули устроил поджог фабрики? Кстати, напомни: зачем?

– Ну как же, боялся, что Гуля успела кому-то из женщин рассказать о своей подруге. Назвала ее имя и, так как Элла на звонки не отвечала, заподозрила, что в подворотне могли зарезать как раз ее.

– И сделал это Юра? Знаешь, таскать стремянку одной рукой еще куда ни шло, но возиться с трупом и для тех, у кого обе руки на месте, занятие довольно обременительное, я уж молчу про поджог. Пожар начался сразу в двух местах…

– Насчет трупа критику принимаю, – кивнула я. – А что касается пожара… Юрин армейский опыт пригодился, и он нашел решение проблемы.

– А потом сбежал. И на фига вся эта суета, если по-любому когти рвать придется?

– Может, он надеялся справиться… но потом понял: подозрение все равно падет на него, и уехал.

– А напали на тебя случайные грабители? – подсказал Владан.

– Может, и не случайные. Допустим, Юра нанял кого-то из местной шпаны… нет, только не из местной, – покосившись на Владана, сказала я. – Местные задираться с тобой точно бы не стали.

Тут я вздохнула и добавила:

– Есть еще один вариант: Юра убил сожительницу, обычная бытовуха. Гуле не повезло, искала подругу и нарвалась на психа-грабителя. Фабрику подпалили конкуренты, а двух типов на пустыре привлекла моя сумка, а вовсе не я. Им просто пришла охота невинно покуражиться. Они ведь были в масках и надеялись, ты не сможешь их найти.

Владан весело фыркнул, а я вздохнула:

– Извини, глупость сказала. Ты можешь все.

– Если бы… – Он вновь фыркнул и кивнул в сторону скамейки неподалеку от дома Юры: – Сиди здесь.

– А ты куда? И почему я не могу пойти вместе с тобой?

– Да что за день такой? – рявкнул он. – Сказал, сиди, значит, сиди. И чтоб я тебя не слышал.

Я испуганно притихла, успев заметить, что Марич и вправду раздражен. Мое дело помогать, а не трепать ему нервы. Для этого другие женщины найдутся, не очень умные. Само собой мысли мои переключились на наш любовный треугольник, я вздохнула, потом уставилась в небо, где плыли кучерявые облака, одно было похоже на слона, но хобот быстро оторвался, и я вновь вздохнула, разумеется, не из-за хобота.

Тут и появился Марич, подъехал на «Патриоте», за рулем которого сидел парень в тельняшке и кепке, надетой задом наперед. Парень буквально вывалился из машины, и стало ясно: он, мягко говоря, нетрезв.

– Сейчас все сделаем в лучшем виде, – заорал он, направляясь к багажнику, но тут увидел меня. – Пардон. Не поздоровался.

Выписывая кренделя ногами, он подошел ко мне. Щелкнул пятками, втянув живот, несмотря на молодой возраст прибывшего, уже обвисший. На ногах у парня, кстати, были сланцы. В сочетании с армейскими штанами выглядело это нелепо даже для здешних мест, где персонажи один другого колоритнее.

«Дембель в бане», – подумала я, а «дембель» уже низко кланялся:

– Вячеслав. Простите, как ваше имя-отчество?

– Марфа Васильевна мы, – ответила я, он тут же расплылся в улыбке.