И проснулась. Когда она открыла глаза, кто-то, пребывавший вместе с ней в комнате – невидимый, на самом краю поля зрения, слева или, быть может, справа, – прошептал: «Ты и есть дерево».

Она завизжала и попыталась резко сесть, чтобы осмотреться, но из-за геля сделать это было куда сложнее обычного. Она призвала свет и посмотрела налево, а потом направо.

В комнате никого не было.

Тут дверная панель вспыхнула, и проекция Деньо (в капюшоне, чтобы подчеркнуть его скромность и тактичность) спросила, всё ли в порядке и не нужна ли ей какая-нибудь помощь.

Её сердце трепыхалось, точно лист на ветру.

– Всё в порядке, – ответила она. – Я в порядке. Но я теперь понимаю, как Стеклянный Джек может прокрасться в мою комнату, невзирая на все охранные системы мира, и без всякой телепортации.

– Мне остаться, мисс?

– Нет, – сказала Диана. Приказав светильникам погаснуть, она юркнула обратно в постель. – Это сон, всего лишь сон.

Еве тоже снились сны.

Уснула она не сразу же. После ужина, после молитв и после того, как Чен Ир проверил её комнату, она обнаружила, что не очень-то хочет спать. День был полон событий, и, видимо, визит мисс Джоуд лишил её спокойствия. Или же её беспокоил сам факт наличия нерешенной задачи и нехватка информации, которая нужна была, чтобы хотя бы подступиться к этой задаче. Смерть человеческого существа её не тревожила. Будь он кем-то из её знакомых, она бы расстроилась: она не была чудовищем. Будь он кем-то, кто был ей небезразличен… Но она его не знала, и было бы лицемерием притворяться, будто смерть незнакомого человека вызвала у неё эмоциональный отклик. Ей не давало покоя отсутствие решения дилеммы. А это, в свою очередь, заставляло задуматься о незавершенности её текущего исследования.

И поэтому она отправилась в свой миртуаль ещё на час с небольшим и поработала над проблемой аномальных сверхновых. Её главное предположение было связано с принципом Паули[28]и гипотезой о том, что в весьма маловероятных и потому очень редких – но возможных – физических обстоятельствах давление вырожденного газа внутри звезды, чьё вещество подвержено относительно слабому гравитационному воздействию, может катастрофическим образом снизиться. Она немного поиграла с несколькими креативными уравнениями и позаимствовала немалую долю вычислительной мощности дома (ночью ресурсы всё равно простаивали), чтобы раскусить несколько миллионов обычных уравнений. В основе снижения плотности нейтронов – если, конечно, всё происходило именно так – должен был лежать дисбаланс, обусловленный определенной совокупностью критериев; но она начинала думать, что стандартная теория дисбаланса не содержала всего, что ей требовалось для разрешения всех проблем. Она протралила индексированные спекулятивные гипотезы, но не нашла ничего полезного. И только потом ощутила – с той странной отрешенностью, что свойственна людям, поглощенным своими исследованиями, – что устала, на самом деле устала. Она вышла из своего ИДа и легла в постель.

Некоторое время ушло на то, чтобы успокоить дыхание, сбившееся из-за земной силы тяжести. Она что-то упускает из вида. Но что именно?

Это дурацкое убийство не давало ей покоя. Возвращаться в Миртуальность не понадобилось, она просто загрузила данные на свой бИт. Она быстро проверила, кто где находился. После прибытия, когда все слуги разместились по комнатам, никто не входил и не выходил из дома на протяжении целого дня. Все телохранители и Яго были связаны между собой метками на случай чрезвычайной ситуации, и инфоистория меток показывала, что четвёрка всё это время находилась в главном доме. Никто не пересекал периметр поместья. Убийцей должен был быть (вполне тривиальная дедукция) один из лакеев, находившихся внутри дома для прислуги. Никаких иных объяснений. Никакой Стеклянный Джек не рухнул с неба, не просочился сквозь щели в крыше.

Джоуд морочила им головы. Вот и всё. Даже если она говорила о Стеклянном Джеке не как о человеке, носившем это имя, а как о некоем собирательном образе, подразумевавшем «любого опасного преступника», никто другой не смог бы сделать то, что было сделано.

Она очистила свой разум и приготовилась ко сну. Сначала сон лишь робко её дразнил, но это длилось недолго.

Она уснула.

Нейроны в её голове заставляли волны электрохимических разрядов пробегать сквозь мозговое вещество, как ветер заставляет колыхаться листву ясеня.

Ева была в доме своих МОГмочек, в космосе. Но она была не одна, хотя её МОГсестры рядом не оказалось.

Она была с незнакомым мужчиной. Она не знала его имени. «Я изобрёл новый способ транспортировки людей с поверхности планеты в космос! Ты ведь понимаешь, что спуск и подъем на плазмазере обременительны и тяжелы с точки зрения инфраструктуры, а свободный баллистический полёт слишком дорог и опасен». «Что же это за способ?» – спросила Ева. «А тебе какое дело?» – сказал незнакомец. Ева пыталась понять, неужели его кожа так темна, как ей кажется, или всему виной тёмно-зелёный свет, заливающий пространство. Может, она на самом деле его знала? Она подумала, что так и есть. «Какое дело? Я большой спец по астрофизике, у меня шесть докторских степеней», – сказала она незнакомцу. Он ухмыльнулся: «Ну разумеется, а что ещё делать с далёкими звёздами. Со звёздами, которые взрываются, хотя и не должны! А вот я говорю о технологии, которая куда ближе к Земле!»

«Скажи мне», – настаивала она.

«О, всё дело в пространственно-временном оригами, только и всего. Если одно пространство засунуть в другое пространство, то другое пространство также окажется засунутым в первое. Всё потому, что Вселенная бесконечна. Обычная геометрия неприменима к подобному множеству».

«Бессмыслица», – сказала Ева.

Незнакомец развёл руками, и Ева увидела, что те красные. Она пригляделась и поняла, что с них содрана кожа – снята, как перчатка, – и видны все мышцы и сухожилия, влажные от крови. «Пройди сквозь ту дверь, и ты поймёшь, что я имел в виду».

Дверь была из света. Ева бесстрашно двинулась к ней, держась за туго натянутый трос, и без усилий вошла.

По другую сторону была тьма и сила тяжести, и она ступила на твёрдый пол. «Где же я?» – спросила она себя, но ответ был известен: в темноте вокруг неё громоздились инструменты, машины, всякий хлам. Это была кладовая, где убили лакея. Кто-то ещё прятался в ней.

«Кто здесь?» – громко спросила она.

«Лерон», – раздалось в ответ.

Ева инстинктивно обратилась к бИту, чтобы проверить имя, но во сне у неё не было бИта – вообще не было, как будто его и не устанавливали никогда. Но это не имело значения, она вспомнила имя. Лерон – так звали убитого слугу.