Мальчик постарался как можно точнее запомнить его внешность, чтобы потом подробно описать ее Бьенвиде. Он ждал, что рано или поздно новые знакомые раскроют свои карты. Раз уж они не собирались читать ему нотации, значит, им что-нибудь от него нужно. Улица воспитала Джаспера и невинным, и циничным. Нередко становясь свидетелем сцен секса, насилия и горя, он, одновременно, знал все и ничего. Ребенок предполагал, что Аксель с Айвеном намереваются заманить его к себе домой и сделать с ним что-нибудь нехорошее. Что-нибудь вроде того, чем занимались Дэниэл Корн и Тина, за которыми он, случалось, подглядывал. Или сфотографировать его голым. Джаспер слышал о таком. Но в пиццерии толпятся посетители, а бегает он быстро. Главное – успеть проглотить пиццу.

И Аксель добродушно позволил ему это сделать. Каждый из них съел по половине, когда он, наконец, поинтересовался:

– И часто ты это делаешь? Я имею в виду катание на крышах поездов.

– Иногда, – осторожно ответил его юный собеседник.

– А где ты обычно этим занимаешься?

– В смысле?

Вместо ответа Аксель продолжил спрашивать:

– В подземке полно старых станций, правда? Тех, которые больше не используются?

– Ага, призрачные станции, – кивнул Джаспер, принимаясь за вторую половину пиццы.

– Так их называют? Ты их когда-нибудь видел?

– Есть несколько таких между «Бейкер-стрит» и «Финчли-роуд». На линии Метрополитен. Наверное, когда-то у них были названия, но я их не знаю.

– Но ты их видел? Ведь ты должен был видеть эти станции с крыши поезда!

Мальчик ничего такого не видел. Скорее, эти угрюмые пустынные платформы можно было рассмотреть изнутри вагонов, а не с крыши, но об этом он решил не говорить Акселю и лаконично ответил:

– Да.

– Скажи мне, Джаспер, как ты думаешь, можно ли попасть на эти станции? И можно ли потом выбраться оттуда наружу?

Джонас вдруг заговорил, как школьный учитель, хотя до этого разговаривал как нормальный человек, вроде Тининых приятелей. Действительно, последние фразы он произнес точь-в-точь как преподаватель, бывший у Джаспера в прошлом году, из-за холодных и властных манер которого мальчику приходилось частенько прогуливать занятия.

– Не знаю, – ответил маленький экстремал.

– Ладно. А поезда, случайно, не замедляют ход, подъезжая к таким станциям?

– Наоборот, проносятся на полной скорости до самой «Финчли-роуд», – снова соврал Джаспер, стараясь говорить так, чтобы его хвастовство выглядело правдоподобно. – А почему вы об этом спрашиваете?

Понятно, что Аксель не собирался ничего ему объяснять – его лицо было абсолютно непроницаемым, словно у мертвеца. Это бесстрастное каменное выражение совсем не понравилось мальчику. Он перевел взгляд на Айвена, и тот произнес своим комичным свистящим голосом, подчеркивая каждое слово:

– Он имеет в виду, нет ли какого-нибудь способа выбраться с такой станции на улицу. Через канализационный люк, например?

– Не знаю, – повторил Джаспер.

– Может быть, можно как-то спрыгнуть с поезда на одной из этих – как ты их там называешь? – призрачных станций, а потом снова забраться на поезд?

– Говорю же вам! – воскликнул ребенок. – Они там не останавливаются!

Он уже начинал злиться. Многочисленные телефильмы и комиксы учили его, что он должен отказаться отвечать на вопросы, пока ему не предложат еще одну пиццу. Он должен потребовать плату за предоставляемые сведения, вот. Но как только мальчик подумал об этом, горло его пересохло, а аппетит мгновенно пропал. Его смелость испарялась буквально на глазах. Вдруг ему в голову пришла спасительная идея:

– Вам может помочь Джарвис.

– Что еще за Джарвис? – резко спросил Аксель.

– Один человек, – осторожно сказал Джаспер. Никакой пиццы ему больше не хотелось. – Могу я теперь уйти?

– Подожди минутку, – вышел из своего странного замороженного состояния Джонас. Его лицо вновь ожило, и он заулыбался. Зубы у него были очень белыми, чистыми и ровными. Джаспер подумал, что обязательно должен описать все это Бьенвиде: черная борода, красные губы, белые зубы и волосы, связанные в хвост шнурком от ботинок.

Конечно, множество мужчин связывают волосы в хвост, но чаще всего их хвостики похожи на крысиные или на макушке у них красуется лысина. Прическа же Акселя напоминала Джасперу голову статуи XVIII века, виденную им в Музее мадам Тюссо, куда они ходили вместе с Брайаном. Волосы у этого типа были густы и блестели, как вороново крыло. Мальчик не удивился бы, если бы у этого человека обнаружились острые клыки, как у Дракулы. Может быть, он даже скажет Бьенвиде, что они были.

– Так кто такой этот Джарвис? – не отвязывался от него новый знакомый.

Джаспер сделал глубокий вздох и сказал:

– У меня нет денег, чтобы добраться до дома.

– А пешком ты дойти не можешь?

– В Западный Хэмпстед?!

– Ага! – воскликнул Джонас. – Значит, ты живешь в Западном Хэмпстеде? А Джарвис тоже там живет?

Мальчик промолчал. Ему стало казаться, что он вместе со всей пиццерией попал в детективный фильм. Он подумал, что был полным дураком, когда подозревал этих типов в намерении сделать с ним что-то такое, что делают мужчины с женщинами. Он бы обозвал себя наивным, если бы знал это слово. Нет, здесь речь шла о самом настоящем, серьезном преступлении.

– Так кто такой Джарвис? Он живет с вами? – снова спросил Аксель.

– Может быть, – ответил Джаспер так, как обычно отвечают в кино.

– Все ясно, это приятель твоей матери, – как бы между прочим произнес Айвен.

– Неправда! – воскликнул ребенок с негодованием, какое обычно возникает, когда собеседник абсолютно неправильно понимает ваши слова.

– Ладно, неважно. Так почему именно он может нам помочь?

– Джарвис знает все о подземке. Он писатель, – Джаспер, лихорадочно взвешивавший различные варианты, выдал часть информации, казавшуюся ему бесполезной, решив потянуть кота за хвост. – Он наш кузен.

– Я бы хотел потолковать с ним. Где конкретно ты живешь в этом вашем Западном Хэмпстеде?

План мальчика придерживать информацию до тех пор, пока ему не дадут денег, трещал по швам. Он просто боялся это делать. Боялся, несмотря на то, что был окружен толпой народа. Он поднял курточку, упавшую со стула на пол. После его поездки на крыше вагона она вся была в грязных пятнах. Пробормотав что-то о холоде, ребенок надел ее. Аксель Джонас внимательно наблюдал за ним.

– Странная у тебя манера выражать благодарность своим спасителям, – проворчал он.

– Вы же сами сказали, что никакой опасности не было, – торжествующе возразил Джаспер. – Раз там было достаточно места, значит, ни от чего вы меня не спасли.