Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…Нет, урса точно были полными лохами в лесных делах. Уж не знаю, как они в тумане за двести метров могли не учуять еще дымивший костер, но это факт. Они выволокли на берег три украшенные сухими головами лодки и сами начали разжигать костер, перекликаясь и скрежещуще хохоча. Я, кстати, подумал обеспокоенно, что урса-то, как ни крути, обнаглели по какой-то причине до предела, раз забираются в такие места, как мещерские болота.
Первый урса попался нам навстречу – с охапкой хвороста, из-за которой ничего не видел. Я заколол его одним ударом, отметив равнодушно, что уже совсем ничего не испытываю от убийства – кроме удовлетворения от точного выпада.
Наверное, это страшно. Но, может быть, так и лучше…
Я показал руками в стороны, чтобы разошлись в цепь. Слышно было, как мальчишки с легким шорохом разбегались в стороны. Я даже заметил, какое недовольное лицо у Андрюшки Альхимовича: – на его взгляд, наши слишком шумели.
Урса нас не слышали. Кто-то у разгорающегося костра начал диким голосом орать – до меня не сразу дошло, что это просто зовут пропавшего.
– Все, – пробормотал я, перекладывая наган в правую руку и вонзая палаш в землю у ног. Поднял оружие обеими руками. Колька, возникший рядом, держал наготове свою вертикалку. – Два выстрела, и хватит, – прошептал я ему. До урса оставалось шагов полсотни, и у меня было сильнейшее желание опустошить по ним барабан… Странное чувство – думать о патронах. Зимой я купил ведро насыпкой с верхом у сторожа института ГА за бутылку водки 0,75. Ведро патронов к своей «тозушке». Сейчас бы ее сюда…
«Два выстрела, – решил я, целясь в вылезающего из лодки высоченного урса с куском мяса – по-моему, оленьей ляжкой. – Вот первый…»
…Выстрелов «нагана» я не слышал – их глушил грохот Колькиной «зброевки», выбрасывавшей в утренний туман целые снопы пламени. Но я видел, как урса с ляжкой, словно поскользнувшись, упал в воду, и второй, в которого я целился, схватился за плечо и закрутился волчком. А дальше я бежал, ухитрившись запихнуть наган в кобуру и выхватить дагу. Саня просил научить драться обеими руками, а я и сам умею это только по книжкам…
Кто-то попал – специально, случайно, не поймешь, – в костер, разлетелись взрывающиеся искрами головешки. Длинное тело урса перелетело через лежащий на прибрежной траве хворост, сверху прыгнул кто-то из наших… Лязгнула в первый раз сталь. О мой палаш ударился ятаган урса с вытаращенными, какими-то белесыми, как у вареной рыбы, глазами. Удар был сильный, я его едва удержал и тут же перерезал локоть урса ударом даги – ага, а я и не думал, что она достаточно тяжелая, чтобы рубить… Урса согнулся, и я, не глядя, махнул его палашом по шее. Ко мне мчался еще один, но вдруг в середине лба у него открылось круглое отверстие, из которого толчком прыгнула струйка крови, и урса завалился ничком. Выстрела я не слышал, но, оглянувшись, увидел на линии кустов фигуры девчонок – кто-то из них разрядил аркебузу…
– Вот так всегда! – Я сердито махнул палашом, крутнувшись на месте. – Так всегда – разойдешься, а драться, блин, уже не с кем!
Живых урса вокруг в самом деле не осталось. Или они притворялись, или и правда все были убиты. Я вместо того, чтобы проверить это, заорал на Танюшку:
– Ты чего сюда приперлась?! – потом переключился: – Вы все вообще чего сюда, девчонки, ну?!
– Я его застрелила, – вместо ответа обморочным голосом сказала Ленка Рудь и, уронив аркебузу, села на траву. Я растерянно замолчал; девчонки окружили ее жалеющим кольцом.
– Меня зацепили, – кривясь, сказал Олег Крыгин. Совсем рассвело, и я увидел, обернувшись, что он очень бледный. Длинная шпага лежала у его ног, обутых в кроссовки, а правой рукой с широко расставленными пальцами Олег зажимал левое плечо. На одежде расплывалось темное, длинное, масляно блестевшее пятно.
– Олька! – закричал Вадим, поддерживая моего тезку, хотя он вроде бы не очень-то в этом и нуждался. – Да Олька же!
– Меня тоже задели, – спокойным голосом сказал Санек. Около него топтался Сморч, неуклюже пытавшийся помочь. Саня был ранен в грудь, но выглядел совершенно обыкновенно.
Первой из девчонок к Олегу успела Ленка Власенкова. Я на это обратил внимание, но тут же переключился на Кольку Самодурова. Он стоял, упершись руками в колени, и сплевывал в траву, снова и снова мотая головой.
– Ты чего? – подошел я. Колька еще раз сплюнул и с усилием качнул головой в сторону лежащего в траве трупа. Я взглянул, и мне все сразу стало ясно – ударом своего «бородатого» топора Колька размозжил урса голову. Зрелище было еще то даже для привычного охотника, каким он был. К нам уже спешила Валюшка, лицо у нее выглядело встревоженным, и я подтолкнул Кольку к ней: – Иди, иди, топор потом заберешь… Давай, Коль, приходи в себя… Оль, что там?!
– Не мешай, – отозвалась Олька. Она что-то делала с плечом сидящего на носу лодки Олега Крыгина.
Стоявшая рядом Ленка спросила жалобно:
– Больно?
– Жжет и дергает, – информировал Власенкову Олег.
– Тебя не задели? – услышал я и, обернувшись, увидел Танюшку. Она держала на плече разряженную аркебузу.
– Нет, – сердито ответил я. – Ты зачем прибежала сюда?
– Так. – Она пожала плечами.
– Я думал, это ты выстрелила, – признался я.
Танюшка помотала головой:
– Я не успела.
– Ну и хорошо, – буркнул я, отворачиваясь. Я хотел еще добавить, что девчонки не должны убивать, но постеснялся – мне показалось, что это прозвучало бы патетически.
– Ну, вот и решился вопрос с переправой, – вполне бодро сказал Андрей Альхимович, подходя ко мне. – В два рейса на лодках – и все.
Мы в такие шагали дали,
Что не очень-то и дойдешь.
Мы в засаде годами ждали,
Невзирая на снег и дождь.
Мы в воде ледяной не плачем
И в огне почти не горим:
Мы – охотники за удачей,
Птицей цвета ультрамарин!
Говорят, что за эти годы
Синей птицы пропал и след,
Что в анналах родной природы
Этой твари в помине нет,
Говорят, что в дальние страны
Подалась она навсегда!
Только мы заявляем прямо —
Это полная ерунда!
Синей птицы не стало меньше.
Просто в свете последних дней
Слишком много мужчин и женщин
Стали сдуру гонять за ней.
И пришлось ей стать осторожной,
Чтоб свободу свою спасти, —
И вот теперь почти невозможно
Повстречать ее на пути.
Стала пуганой птица-удача
И не верит чужим рукам…
Да и как же ей быть иначе?
Браконьеры и тут и там!
Отвернешься – она обманет,
И вот уже навсегда ушла…
И только небо тебя поманит