— «Ответ не обязателен, если он очевиден. И мне он очевиден;)»

— «Излишняя самоуверенность может выйти боком».

Минут пятнадцать было тихо. Потом телефон снова пиликнул:

— «Забронировал нам десятидневный тур в Швейцарию. Рождество встретим в Альпах. Что ты там говорила про самоуверенность?»

Я рассмеялась. Какие Альпы? Какое Рождество? Какая свадьба? О чем он вообще?! Планировать путешествие, да ещё и свадебное, учитывая сложившуюся ситуацию… Не то, что опрометчиво, а просто глупо. И это если забыть, что знакомы мы с ним пару недель. Сквозь смех, набрала текст:

— «Забудь. Пусть будут Альпы».

Мой смех разбудил Брук. Но, увидев в моих руках телефон, подруга недовольно сжала губы и отвернулась. Да, сложно будет их подружить.

Все утро мы с Брук провели в номере. Я почти час пробыла в душе. Люблю воду. Жаль, что отсюда до океана далеко. Ближе к обеду захотелось пройтись. Я перебирала одежду на кресле, размышляя в чем пойти.

— Сегодня прохладно, — рассуждала я вслух.

— Да… Лето заканчивается.

Я как-то неаккуратно схватила куртку Марка, хотела переложить, как вдруг на пол что-то упало. Брук наклонилась и подняла маленькую серебристую флешку.

— Это Марка?

Я пожала плечами.

— Не знаю.

— Выпала из его куртки, значит его.

— Ну и что?

— Тебе не интересно, что на ней? — Брук прищурилась и повертела находку в руках.

— Нет.

Я забрала у Брук флешку и запихнула её в первый попавшийся карман. Положила куртку обратно в кресло.

— Почему нельзя просто посмотреть? — не унималась подруга.

— Брук, я не буду рыться в телефонах, соцсетях и найденных флешках в поисках информации. Я выше этого. И не хочу обманывать его доверие.

Брук закатила глаза и отошла от меня. Я вошла в ванную, включила фен и принялась сушить ещё влажные волосы. Торопиться не хотелось. От лишней суеты начинала повышаться тревожность. Закончив, выключила фен. Поправила макияж и вышла в номер. Подруга сидела на кровати, а перед ней, разинув электронную пасть, стоял мой ноутбук. Брук была злой. Не на шутку.

— Вот… морской козёл… — выругалась она сквозь зубы.

— Такого животного не существует.

— Существует. В единственном экземпляре.

Я непонимающе смотрела на неё. Она подняла на меня глаза, скривилась и заговорила:

— Этот твой Нелей — тот ещё… живоглот. Кайли, он следил за нами. По меньшей мере, месяц.

— Этот твой Нелей — тот ещё… живоглот. Кайли, он следил за нами. По меньшей мере, месяц.

Я хлопала глазами, глядя на подругу, не понимая, о чем она говорит. Брук махнула пальцем на серебристую флешку, торчащую из разъёма.

— Я не такая принципиальная, как ты. Взяла на себя грязную работу и, оказалось, не напрасно. Смотри.

Она развернула экран в мою сторону. Я присела, поправила одеревеневшими руками монитор и рассматривала папки на экране. Сперва было непонятно, что это за файлы, но потом открыла папку с фотографиями. Фото были сделаны в разных клубах. Ещё до приезда на побережье. На них была преимущественно я, но на нескольких появлялась и Брук.

— Какого…? — сорвалось с губ.

Брук ткнула пальцем в ещё одну папку. Я открыла её и по спине прошёл мороз. Здесь были все видео, которые хранились на моём телефоне. Весь компромат, который мы снимали и использовали для шантажа. Рядом была ещё одна папка. Папка с моими личными фотографиями, с моего телефона.

В памяти всплыли три версии относительно Марка, которые пришли на ум в клубе при знакомстве. И та, что говорила о маньяке, к этому всему подходила как нельзя лучше.

— Он — маньяк?

— Не знаю… — сжала губы Брук. — Но мне это ой как не нравится.

Я продолжала исследовать содержимое флешки, наплевав на свои принципы и то, что говорила десять минут назад Брук о доверии. Наткнулась на ещё одну папку с фотографиями. Эти были сделаны уже на побережье.

Вот пляж, на котором мы с Брук пили коктейли с зонтиками. Вот я стою в своём желтом мешковатом сарафане у шезлонга. Вот сижу в клубе у барной стойки. Вот — за столом с мужчиной, которого я тогда назвала «Локи» и от которого сбежала, напуганная собственным предчувствием, ощущением чужого взгляда…

Выходит, интуиция меня не подвела. И на пляже, и в клубе, и ещё много где, за нами, действительно, наблюдали. Только это был не Дэвид. Это был Марк.

— Да как он мог…

По сердцу будто полоснули тупым ножом. Рассекли плоть, оставив рваную рану с сочащимися кровью краями.

— Сволочь, — ругалась подруга. — Он с самого начала мне не нравился. Не хочу напоминать, что я говорила тебе…

— Да нет, говори. Ты была права.

— Зачем ему все это? Он все таки работает на Дэвида?

— Брук, я вообще уже ничего не понимаю. Здесь есть фото, которые были сделаны ещё до нашей аферы с Дэвидом. Не сходится.

Она наклонилась к монитору, ткнула пальцем.

— А здесь что? Я ещё не смотрела.

Я открыла ещё одну папку, наткнулась на текстовый файл. Открыла и принялась внимательно изучать каждую строчку.

«Городские сирены».

Название, выделенное жирным шрифтом, мне уже не понравилось.

«…Мужененавистничествоиубеждённость в превосходствеженщин…»

«…Вследствие перенесенныхпсихологическихтравм Кайли Метьюс и Брук Уэлш, их разум повернул реальность обратной стороной, и девушки наделили себя правом карать за ошибки…»

В тексте было указано, что и я, и Брук, проходили программу реабилитации в центре Эшли Кэндалл.

«…Несложно представить бреши в структуре работы центра, если после оконченного курса, женщины вместо адекватных членов социума, превращаются в озлобленных и мстительных людей…»

Пошагово были расписаны все ступени нашей работы, с примерами, с фотографиями. С моими фотографиями.

«…На сладкоголосое пение купились многие высокопоставленные люди нашего мегаполиса и окрестных крупных городов. Сирены выманивали деньги, угрожая опубликовать видео, на котором состоятельный мужчина якобы занимается сексом с одной из них. Оценить сумму, которую удалось получить мошенницам, не представляется возможным…»

Он знал о каждом человеке, которого мы облапошили. Ему был известен каждый наш шаг, все наши уловки. У него были все козыри. Я сама выдала ему львиную долю информации о нас. Идиотка!

«…За спиной у каждой успешная карьера и широкие возможности, который были упущены из-за слабости характеров. Брук Уэлш с бойцовским нравом впала в депрессию после смерти сестры. Кайли Метьюс, будучи семейным психологом и не сумев сохранить собственную семью, нашла утешение в бутылке…»