Занятая своими волосами, Коди не сразу обратила внимание на то, что дверь вдруг стала медленно открываться. А когда заметила это, сильно занервничала. Ее сердце бешено заколотилось. Коди схватила лежавшую поблизости Библию и прижала к груди. В какой-то момент она подумала, что это Салли пришел разбираться со строптивой проповедницей. Поскольку никто сейчас не мог защитить ее, она приоткрыла Библию в нужном месте, просунула между страницами руку и крепко сжала рукоять револьвера, который когда-то принадлежал ее отцу. После этого она почувствовала себя уверенно и спокойно.

— Сестра Мэри? — позвал от двери детский голос.

Дверь еще шире открылась, и в проеме показались две детские головки.

Коди облегченно вздохнула и сразу же захлопнула Библию. Она не хотела, чтобы дети увидели то, что им не полагалось видеть.

— Чика, Рафаэль! — удивленно воскликнула она. — Что вы здесь делаете?

— Мы соскучились по вам, сестра Мэри, — произнесла робкая Чика. — Нам захотелось вас увидеть. Мама сказала нам, чтобы мы никуда не выходили из дома, но нам очень захотелось послушать вас. Мы искали вас сначала возле костра, но там не нашли и пришли сюда.

— Да, мы сначала искали вас возле костра, и только потом пошли сюда, — подтвердил Рафаэль.

— Можно нам остаться у вас, сестра Мэри? — робко посмотрела в глаза Чика.

В этот момент на улице загремели выстрелы, и вслед за ними послышался громкий хохот пьяных мужчин. Судя по всему, они таким способом развлекались.

Коди встала с кровати, отложила в сторону Библию и раскрыла детям свои объятия.

— Конечно, можно, — ласково произнесла она, крепко прижимая их к себе.

Ей не составляло труда представить, насколько напуганы дети этой пьяной стрельбой и диким весельем необузданных людей.

— Вы такая забавная в этой одежде, — заметил Рафаэль, рассматривая на проповеднице брюки.

Чика при этом засмеялась, и Коди засмеялась вместе с ней.

— Свое платье я постирала, и мне пришлось попросить у Марии на время эту одежду, — объяснила она детям. — Как только мое платье высохнет, я снова надену его.

— А у вас такие красивые волосы! — восхищенно произнесла Чика, не сводя глаз с каскада блестящих волос, спадавших на плечи сестры Мэри.

— Спасибо тебе, — поблагодарила сестра Мэри. — К сожалению, я не могу носить их распущенными.

На улице снова послышались выстрелы, которые теперь сопровождались громкими выкриками и бранью.

— Спойте нам что-нибудь, — попросила неожиданно Чика, глядя на сестру Мэри умоляющими глазами.

— Хорошо, я спою, — сразу же согласилась она. — Но при условии, что вы будете подпевать мне.

Лица детей засветились радостью, и оба ребенка стали шумно усаживаться на кровать рядом с проповедницей. Она, немного подумав, запела мелодичный гимн, и дети охотно стали подтягивать ей.

— Вы очень красиво поете, — произнесла немного погодя Чика.

— Спасибо, а вы тоже хорошо поете, — похвалила сестра Мэри.

— Я очень, очень рад, что вы теперь здесь с нами, — радостно произнес Рафаэль, глядя на проповедницу, как на ангела.

— Я тоже очень рада, что оказалась здесь, — кивнула она. — Иначе мы бы с вами никогда не познакомились.

Коди говорила действительно именно то, что думала.

Дети обрадованно засмеялись. Чувствуя себя с проповедницей в полной безопасности, они расслабились и стали вести себя очень непринужденно.

— А вы можете рассказать нам сказку о большой лодке и обо всех зверях в ней? — попросила Чика. — Ту, о которой вы упоминали утром.

Коди засмеялась и начала рассказывать им библейскую историю и Ноевом ковчеге.

Люк в этот вечер пил виски наравне с Хэдли и Салли. Сидя вокруг костра, они обсуждали новый замысел Дьявола. Джуана и другие женщины танцевали и пели песни. Чувствовалось, им очень хотелось развлечь своих мужчин после довольно длительного отсутствия в лагере. Виски и другие крепкие напитки текли рекой, попойка становилась все более шумной и масштабной.

После танца Джуана подошла к Салли, обняла его и, прильнув, стала нашептывать ему соблазнительные слова, предлагая ему наслаждение в ее объятиях. Сначала он с удовольствием тискал ее пышные формы, но затем его настроение вдруг резко изменилось, и он оттолкнул ее от себя.

— Я хочу что-нибудь свеженькое! — выкрикнул он пьяным голосом. — Я не хочу больше женщину, которая переспала в этом лагере со всеми подряд.

— Еще пару часов назад я была для тебя хороша, — огрызнулась Джуана.

Салли что-то прорычал и ударил ее по лицу.

— А теперь ты для меня не хороша! — громко рявкнул он. — А где она? Где эта проповедница?

Салли диким взглядом огляделся вокруг и, увидев Люка, уставился на него.

— Где она, это не твоего ума дело, — обрезал его Люк.

— Нет это мое дело! — прорычал Салли. — Я первым нашел ее. Где ты ее прячешь? Ты уже достаточно поразвлекался с нею, теперь моя очередь!

Мейджорс почти не сомневался, что этот момент рано или поздно наступит. Ему не хотелось убивать Салли, но он был обязан защитить от него сестру Мэри. Оставалось надеяться, что кто-нибудь из приятелей Салли одернет его или отвлечет чем-либо другим.

— Я бы на твоем месте не беспокоился о проповеднице, — произнес Люк. — Наверное, она ушла куда-нибудь и молится за наши души.

— А я не хочу, чтобы она молилась за мою душу, — капризно заявил Салли. — Я хочу, чтобы она помолилась вот за это…

И он картинно похлопал себя по ширинке.

Сидевшие вокруг костра мужчины дружно загоготали.

— У тебя там болит, что ли? — с кокетливой улыбкой спросила Джуана. — Давай я вылечу!

Из ее разбитой губы еще сочилась кровь, но намерение Салли предпочесть проповедницу вызывало у нее острейшее чувство ревности, и она обо всем забыла.

— Заткнись! — рявкнул на Джуану Салли.

— А зря, — огрызнулась она. — Я знаю, что тебе нравится и как нравится, я могу сделать тебе хорошо.

Салли свирепо схватил ее за руку и завернул ее за спину.

— Я же сказал тебе, чтобы ты заткнулась, — прорычал он, отшвыривая Джуану в сторону. — Сегодня вечером мне хочется отведать свеженького… И я получу то, что хочу!

— А я бы на твоем месте принял совет Джуаны, — медленно, с расстановкой произнес Мейджорс, впившись в Салли глазами.

Его взгляд дышал холодом и жестокостью.

— Джуана мне надоела! Я хочу проповедницу!

— Но я же сказал, что проповедница принадлежит мне. А что мое, то — мое.

Эти слова Люка, произнесенные спокойным голосом, как ни странно, вызвали у многих членов банды состояние шока. Над толпой, которая уже успела собраться у костра Салли и Люка, повисла гнетущая тишина. Хэдли посмотрел на Люка и Салли, уже стоявших друг против друга, и осуждающе покачал головой. Но пока он молчал. Зато Салли бесился.