Гуан откупорила флакон с ароматной эссенцией, намочила ею платок и протерла платком виски Мэй. Девочка вздохнула и открыла глаза.

— Что с тобой, милая? — ласково спросила Гуан. — Ах, как жаль, что ты не можешь ответить!

Мэй указала пальцем на умывальную комнату.

— Ты хочешь умыться? Нет? Ты... Ты пришла оттуда? Верно? Через потайную дверь? О... Как же ты там оказалась? Сбежала, да? Да...

Лицо Гуан помрачнело.

— Кажется, я понимаю. Ты сбежала оттого, что к тебе приставал мужчина?

Мэй выпучила глаза и состроила отвратительную гримасу, по ее мнению очень схожую с физиономией мерзкого старикашки. И как ни удивительно, но Гуан догадалась, к кому относится эта гримаса.

— Господин Удэ Второй? — на всякий случай переспросила она. Мэй кивнула. — О, я и не сомневалась. Этот старик падок на маленьких девочек. Прости меня, милая Мэй, что я оставила тебя в одиночестве! Но неужели Хозяйка Люй позволила ему?..

Мэй снова кивнула.

— Она же дала слово пока не подпускать к тебе мужчин! Видно, он предложил большие деньги... На душе у меня тревожно, что-то случится нынче... Наверняка тебя сейчас ищут, дитя. Прячься скорее в эту нишу!

Цясэн появился из-за полога и удивленно сказал:

— И впрямь девочка! Откуда она взялась? Гуац милая, что случилось?

Гуан помогла Мэй забраться в нишу для хранения зимней одежды, повесила на место ниши большой кусок ткани с начатой вышивкой и повернулась к Цясэну:

— Умоляю тебя молчать об этом, любимый! Это не простое дитя, мне было о ней страшное видение, Я должна оберегать ее. Ах, как я не догадалась!

Гуан кинулась в умывальную, задвинула потайную дверь, которую Мэй оставила приоткрытой. Потом вплотную к двери поставила тазы с водой и возле них побросала свои юбки — чтобы казалось, будто этой дверью давно никто не пользовался.

И лишь она это сделала и вернулась в спальню, как услышала стук и крики:

— Гуан, Гуан, отвори! Беда!

Благодарение Небесам, крики слышались за обычной дверью, не за потайной.

Гуан знаком велела Цясэну спрятаться на кровати, а сама отперла дверь, делая вид, будто только что проснулась.

— Что стряслось? — сонным и тягучим голосом спросила она у Хозяйки Люй, с грозным видом стоявшей на пороге.

— Ты одна? — поинтересовалась Хозяйка Люй.

— С господином Цясэном, — усмехнулась Гуан.

— И все? — Глаза Хозяйки Люй так и сверлили красавицу-певичку.

— Да-а... Госпожа Люй, а вы не видели маленькую Мэй? Она так и не появилась у меня...

— Я отвела Мэй в комнату Пионового Фонаря, сообщила Люй. — Сановник Удэ Второй заплатил тысячу связок золота, чтобы насладиться ею.

— Вот распутник! — весело рассмеялась Гуан, хотя сердце ее словно облили водой из грязного колодца — се предположения подтвердились. — И что же, он уже добился своего? Тогда пусть Мэй придет ко мне...

— Мэй сбежала через лунное окно, — веско сказала Хозяйка Люй. — Но мы ее найдем, далеко она убежать не могла...

— Так в чем же беда?

— Господин Удэ Второй лежит мертвым в комнате Пионового Фонаря. Его пробили насквозь копьем, прикололи к полу, как лист бумаги. Там все в крови...

— Но кто мог сотворить такое? — ахнула Гуан, бледнея.

Хозяйка Люй помолчала, затем сказала:

— Вот и я о том же думаю. — А потом добавила, передавая какую-то вещицу Гуан: — Сожги это в своем очаге, и немедля. Тебе я доверяю. Это я нашла возле тела господина Удэ. Нам ни к чему такие находки.

Она ушла, Гуан крепко заперла за Хозяйкой дверь, а потом поглядела на оставленную ей вещь.

Это был сломанный веер певички Личжи.

... О том, что случится дальше, узнаете, прочитав очередную главу.

Молишься о счастье каменным богам,

Колокольчик бронзовый вешаешь на дверь.

А удача птицей мчится к облакам.

Разве ты сумеешь взять ее теперь?

Ждешь: вот-вот наступят времена побед,

Славу и богатство вручат без борьбы.

Но приходит день — и снова на обед

У тебя все те же черные бобы.

Думаешь: исчезнут невезенья дни,

Небо над тобою смилуется вдруг.

Золотом осыплет — руки протяни...

Но под гнетом счастья не поднимешь рук.

Колокольчик будет весело звенеть,

Гости у порога — целою толпой...

Так кому молиться и чего хотеть?

Нищим ты был зрячий, стал богат — слепой.

... Несмотря на все положенные моления и жертвоприношения, новый год начался для жительниц улицы Диких Орхидей совсем нерадостно. И виной тому, конечно, была жутко-таинственная гибель сановника Удэ Второго.

Едва все бывшие на пиру узнали, что старого развратника убили, веселье развеялось как дым. Все гости, мигом протрезвев, поспешно разъезжались из веселого квартала — никому из этих, считавшихся добродетельными мужчин не хотелось, чтобы их имя упоминалось в связи с преступлением. Даже завсегдатаи улицы Диких Орхидей изменили певичкам в своей преданности. В опустевшем пиршественном доме из мужчин остались только двое: совершенно пьяный и валявшийся в беспамятстве штурман с корабля «Улыбка Облака» и господин Вэй Цясэн, который, разумеется, не мог покинуть свою Гуан перед лицом грядущих опасностей. Сановника Удэ Второго мы не будем брать в расчет, поскольку он был мертв.

Перепуганные и растерянные певички толпились в зале, напоминая цветник, на который обрушилась буря. Одна Хозяйка Люй, казалось, сохраняла полное самообладание.

— Сейчас вы должны будете разойтись по своим комнатам, — сказала она певичкам. — Но для начала ответьте мне каждая: кто из вас отлучался надолго из пиршественной залы?

Выяснилось, что это была Гуан, ушедшая с Цясэном, и Юйлоу, с которой пожелал развлечься какой-то студент-сюцай. Именно Юйлоу и ее кавалер обнаружили тело сановника Удэ Второго. Они как раз направлялись в комнату Пионового Фонаря, полагая, что она свободна для сладких забав, но взорам их предстала ужасная картина... Остальные певички и служанки, по их словам, никуда за прошедший час из зала не отлучались, потому что гости то и дело требовали их внимания...

— А еще пропала та девчонка, Мэй! — вдруг сказала певичка Личжи. — Ее что-то не видно. Сестрица Гуан, ты не знаешь, где она?

— Нет, — ответила Гуан. Она в свою очередь смотрела на Личжи и гадала, как подле мертвого тела мог оказаться ее сломанный веер; не сожгла ли Гуан по наущению Хозяйки важную улику?..

— Что ж, — сказала Хозяйка Люй, — разобраться в этой загадке нам не под силу. Расходитесь, нечего стоять, вздыхать да лить слезы.