— Я люблю тебя, Саш. Я не могу просто тебя отпустить…

— Год прожил и дальше…

— Да я все делал, чтобы вернуться к тебе! А что сделала ты? Стоило мне уехать, как легла под Алекса? Через сколько? Неделю, две?

— Не смей меня упрекать. – толкает она меня, так сильно что шаг назад делаю. – Не смей! Ты бросил меня! Ты поступил как Митя! Как мама! Ты оставил меня одну! А Алекс…

- Подобрал, как шавку… Наверное злился, что ты больше не целка…

Новый удар по щеке и мне даже отвечать не хочется. Переборщил…

Не даю уйти, цепляюсь за призрачную надежду, что еще что-то может получиться. Что есть еще шанс…

— Сашка… Сашка. Ну прости меня. Ну не было у меня выбора. Я такие бабки торчал, а меня во Владивосток сослали. Ну чтобы ты там делала…

— Ты не звонил, ты не писал, ты просто исчез… Мирон, прекрати! Все кончено!

— Если бы я хоть раз услышал твой голос, я бы не смог без тебя. Я сделал тебе одолжение.

Саша смеется. Горько. До боли. Аплодирует и кланяется.

— Спасибо дон Мирон за такой подарок. Теперь сделай еще одно одолжение и отвези меня в отель. Я уже говорила, и скажу еще много раз. Я буду с тем, кто не подводит, я буду с тем, кто любит меня, а не мое тело.

Молча кричать. Разве так можно. Но именно сейчас я это делаю, пока Мирон везет меня в отель. Ни слова. Ни звука. Ни прикосновения. Все так, как нужно, но отчего ж сердце, словно в тисках, в груди давит, а слезы потоком. Этот разговор. Лучше бы мы не говорили. Лучше я бы не думала, а как бы оно было. А было бы лучше. С Мироном?

Он тормозит чуть в стороне, продолжает держать руль, а я поворачиваюсь к выходу. Наверное, уместно будет сказать «спасибо». Но слово теряется где-то в горле.

Уже тяну ручку, как вдруг запястье жалят его пальцы. Держат. Не отпускают. А я не знаю, что сказать.

— Нам нужно поговорить. Нормально поговорить.

— А мы разве не… — не поворачиваю голову, не хочу на него смотреть, но кому важно мое желание. Он тянется к моей щеке, к подбородку, а я двинуться не могу. Оттолкнуть не могу. В итоге все равно смотрю в его напряженное лицо.

— Ничего ведь не кончено. Тебе нужно решить.

— Мирон, я решила. Что бы ты не сказал, что бы ты не сделал, я все равно останусь с ним.

— Потому что он богаче?

— Потому что он надежнее. Потому что он…

— Я понял, не говори, а то меня от его совершенства уже тошнит.

— Может, тебя тошнит, что тебе далеко до него?

— Вали, пока я тебя не ударил…

— Каждой встречей ты делаешь хуже…

— Вот именно, Саш, — берет он в ладони мое лицо и тянется к губам. – Если бы было все равно, мы бы ничего не чувствовали, а получается, что нас тянет, всегда ведь тянуло.

Качаю головой, не зная, что еще сказать. Ну тянет. Наркомана тоже тянет. Разве это хорошо.

Он отпускает меня и стартует с места, взвизгнув шинами, а я смотрю в след, обнимая свое тело руками. Закрываю глаза и не могу решиться подняться в номер. Ведь там мне придется сказать Алексу про то, что видела Мирона. И я медлю, хочу сохранить этот миг хоть ненадолго. Сохранить ощущения его касаний на своей коже.

Встряхиваюсь только через несколько минут, чувствуя, как от каблуков затекли ноги, и шагаю в отель. Поднимаюсь на свой этаж и делаю глубокий вдох перед тем, как войти в номер.

Скажу и все. И будь, что будет.

Толкаю дверь и окунаюсь в тишину и мрак. Включаю свет и хожу по большому номеру из комнаты в комнату. Никого. Страх заполняет тело. А вдруг с ним случилось чего? А вдруг он ехал ко мне и в аварию попал.

Беру телефон и хочу набрать Алекса, но он тут же звонит сам. Я с облечением выдыхаю.

— Алекс, ты где?

— Малышка, забыл тебе позвонить. У меня дело срочное в Москве. Я как все решу, вернусь тут же, и мы закончим начатое Ты не переживай. Карточка на тумбочке возле кровати. Работай, развлекайся, купи себе что-нибудь. Хорошо?

— Конечно, — киваю в пустоту и больше сказать ничего не успеваю.

— У меня посадка, я тебе позвоню, как прилечу.

Он отключается, а я сомнамбулой бреду в спальню. Действительно вижу золотую карточку международного банка. Но вместо того, чтобы взять ее, пихаю ее в ящик кровати. Падаю на нее и бессмысленно смотрю в потолок.

Он никогда меня не предает, никогда не обманывает, он всегда рядом. Всегда любит. Тогда какого черта я постоянно чувствую, что задыхаюсь от одиночества.

Погружаюсь в воспоминания о разговоре с Мироном и поджимаю губы, чтобы окончательно там не потеряться. Иду в душ и пытаюсь смыть с себя его прикосновения, хочу забыть его, но он всегда рядом. Словно воображаемый друг у ребенка. Словно без него я сойду с ума.

Дурость, но лежа в постели после душа я беру телефон и снимаю блокировку с его номера. Зачем, сама не знаю. Зажралась? И словно Мирон ждал этого, тут же получаю сообщение:

Мирон: «Завтра с компанией едем кататься на катере. Хочешь?».

Стискиваю до побелевших пальцев телефон, уже зная, что напишу, от этого чувствуя к себе отвращение.

Саша: «У меня фотосессия до пяти».

Мирон «Я заберу тебя».

Саша: И после паузы:

Мирон «Ты меня укусила, кстати…».

Саша: «Жалко, что не съела».

Мирон «Съела, Саш. Давно съела».

Саша: «Когда?».

Мирон «Еще в детском доме. Так трахнуть тебя хотел, что зубы сводило».

Саша: «Может быть, надо было трахнуть?».

Мирон «Знала бы ты, сколько раз я об этом думал. Хочу позвонить тебе».

Саша:«Не надо. Алекс спит рядом».

Отбрасываю телефон и залажу под подушки. Зачем я соврала. Потому что не хотела, чтобы он знал, что

Алекс не такой совершенный, как я говорю? Потому что не хочу, чтобы знал, что я одна? Потому что боюсь сама себя и знаю, что почти набрала:

«Забери меня сейчас».

Утро. Тяжелое такое. Поднимаюсь словно вчера не фотографировалась, а бегала. Мышцы ноют, голова трещит. А еще я уже жалею, что согласилась на катание на катере. Не смотря на огромное желание.

Я еще в Англии хотела по Темзе покататься, но увы, Алекс был занят, да и провели мы там всего несколько дней. Я тогда полностью зависела от его решений и попросить о чем-то толком не решалась.

Хотя, а что, собственно, изменилось.

А теперь… Теперь он оставил меня одну. И я могу делать все, что захочу, не страшась его осуждения. Не важно, сколько его не будет. Пусть даже день. Я проведу его так, как действительно хочу.