– Готовы, госпожа? – уточнил секретарь.

– Да.

Двери распахнулись, я сделала шаг вперёд и остановилась. Что могу сказать? Я на сцене, а не в суде. Зрители встали, приветствуя меня аплодисментами. Медленно прошла к трибуне, положила перед собой лист с текстом. Впрочем, он мне и не нужен. Диадема подскажет. Вовремя я о ней вспомнила – всё никак не привыкну. Я улыбнулась. Люди продолжали рукоплескать стоя.

Обвиняемый был уже на сцене. И, полагаю, привели его задолго до моего появления. Он стоял на коленях, со связанными за спиной руками, лбом касался пола. Получалось, что и ко мне, и к зрителям он стоит боком. Мужчина чуть повернул голову, и наши взгляды встретились. На его лице читался неприкрытый страх.

Я подняла руку, как учила Мила. Зрители тотчас затихли, сели на места. Медленно обвела взглядом собравшихся. Пусть диадемка запоминает. Громко, с чувством, с выражением наизусть повторила полагающийся текст, завершая приговор:

– Такова моя воля, воля главы рода Лада.

Зрители слаженно встали, вновь аплодисменты. Минуту я постояла, принимая полагающиеся знаки внимания. Подняла руку. Зал просто взревел. Развернулась и медленно вышла, двери захлопнулись за моей спиной. На мужчину, которого я осудила, так и не взглянула больше.

Раньше я боялась публичных выступлений… Очередной кусочек прошлой себя я безвозвратно потеряла.

– Отлично справилась, – похвалила Мила без энтузиазма. – Самое сложное позади.

– А что осталось?

– Приговор приводит в исполнение сам обвинитель или, редко, член рода. Завтра клеймишь этого. Тогда действительно всё.

– Об этом речи не было, – сказала я холодно.

– Вика, – в помещении появилась Лира, – ты на удивление хорошо справилась. Поздравляю.

– Спасибо. Мила говорит, что завтра…

– Ты исполняешь приговор. Да. Ты же Закон уже знаешь. Откуда такой вопрос?

На первый взгляд мне ничего такого не попадалось.

– Женщина, вынесшая решение о наказании, исполняет его сама или передаёт эту обязанность тому, кто ниже её в иерархии рода. Припоминаешь? – Мила чуть брезгливо поморщилась.

– Я полагала речь идёт о внутренних делах рода. Мать наказывает сына.

– Не только. Сейчас ты тоже определила наказание, и действовать будешь по Закону.

– Да, действовать я буду по Закону, – откликнулась я.

– Мила, обеспечь, пожалуйста, Вику ещё книгой по истории применения Закона. А то, что читала, что не читала…

– Да, Лира, обязательно. Я теперь тоже вижу, что прочтения только Закона Вике не хватило.

То есть я бы могла отправить вместо себя любого члена своего рода? Но я первый и единственный представитель рода Лада…

– Как проходит клеймление? – глухо уточнила я, в Законе об этом было сказано недостаточно конкретно.

– Ничего сложного, Вик. Инструмент подготовят заранее, ручка специально зачарована, чтобы ты не обожглась. Приложишь к плечу. Со всеми полагающимися приветствиями собравшихся займёт меньше получаса.

Боги, хочу обратно в Академию. Там мне пытки преподавали в теории и на манекенах.

Ужин проходил в той же обстановке, что и обед. Девушки активно обсуждали своих знакомых, наряды и предстоящий праздник – День нового дома. Мила позвала внучек сесть рядом с собой, и расспрашивала о том, во что они сегодня играли, как выучили уроки, куда хотят пойти завтра, если у неё будет время. А ещё Мила время от времени поглядывала на стоящего за моей спиной Кейла.

После ужина пошла в выделенную мне комнату. Кейл молча шёл сзади. Около двери в спальню он неожиданно меня окликнул:

– Госпожа…

– Да?

– Госпожа глава рода Тильян распорядилась, чтобы я пришёл, – запинаясь, сказал он, и вид у Кейла был абсолютно несчастный.

– Когда ты пойдёшь?

– Должен быть у госпожи через четверть часа.

– Ясненько.

Так дело не пойдёт. Слишком очевидная плюха в мой адрес, да и парня жалко.

– Кейл, до того, как уйдёшь, скажешь мне.

– Да, госпожа.

Я скрылась в комнате. Навстречу поднялась блондинка, помогавшая мне одеться утром. Тогда я даже поговорить с ней не успела, только узнала, что зовут её Данильяна.

– Устали, госпожа? Позвольте, я помогу расстегнуть пуговицы на спине.

– Подожди, я ещё не ложусь.

– Да, госпожа.

Я села, прикрыв глаза. Надо подумать. Метку на ауру Кейлу я поставила. С разрешения Милы. Зачем она так демонстративно его поцеловала? Не верю, что без причины. Она предлагала союз, но действия совсем не дружеские. Пока не понятно.

Зато кристально ясно другое. Пусть я и нищенка по местным меркам, я глава рода, древнего. И я гостья. Я не имею права молча проглотить подобные действия в отношении себя. Следовательно, я иду к Миле вместе с Кейлом. У меня к ней не один вопрос в кармане.

В дверь постучали. Кейл. Я поднялась:

– Проводи меня к Миле.

Взгляд настороженный, но кивает. А не так я от хозяйки и далеко.

– Вика? – особо удивлённой Мила не кажется, да и сидит одетая в платье. Не похоже, что она готовится к «ночной романтике».

– Мила, можно войти?

– Конечно, Вика, – взмах руки и мы остаёмся вдвоём. – Что-нибудь случилось?

– Во-первых, Лира хотела, чтобы я как можно скорее прочитала про то, как Закон применяется. А у меня есть привычка перед сном читать.

– Достаточно было распорядиться, чтобы тебя проводила горничная.

– А, во-вторых, Кейл. Ты разрешила поставить ему метку, я поставила. И у меня возникли на него планы.

– Хорошо, – Мила на удивление легко отступила. – Кейл!

Парень возник в дверях.

– Ты мне сегодня не нужен, – взмах руки.

Скрыть радость парень не смог, вышел. Мила поджала губы, потом выражение лица стало нейтральным.

– Молодец, Вика. Даже не предполагала, что ты так быстро начнёшь себя проявлять. Ведь, правда, сначала ребёнком показалась. Впрочем, Лире я тоже кажусь слишком юной.

Мы, наконец, распрощались.

– Кейл, проводи меня в библиотеку.

В комнату я вернулась с книжкой в руках. Кейла я отослала. Данильяна помогла раздеться.

– Давно у Милы служишь?

– Четыре года.

– То есть ты к ней пришла, когда Миле около двадцати лет было? – я намеренно назвала абсурдный возраст. Интересно же про Милу послушать.

– Что вы, госпожа! Я принадлежу роду Тильян, и глава четыре года назад назначил меня служанкой. А сама она просто выглядит очень замечательно, как и положено женщине её положения. Когда я служанкой стала, внучкам госпожи было уже два года.